Позавтракав, он вытер руки полотенцем и спросил, взглянув пристально:
– Ну, что тут у вас делается? Что за порядки? Рассказывай.
– Так ничего хорошего государь, – сделав кислое лицо, начал Митрофан, – Царской власти нет. Боярская дума правит. А они известно, прежде всего, о себе пекутся. Казну растащили по своим подрядам. В N-ске поляки хулюганят. В Пскове шведы разбойничают. На юге вообще все, кому ни лень. Татары того и гляди снова Казань под себя приберут. Ничего хорошего, государь.
– А народ что? Не ропщет?
– Он бы и роптал. Только кто ему даст, – вздохнул Митрофан и испуганно оглянувшись, добавил шепотом, – Они. Бояре. Омоновцев завели. Это типа, как при батюшке вашем, опричники были. Только опричники, они против бояр, а эти, омоновцы, наоборот, за них, против народа и царской власти. И попробуй только поропщи. Вмиг скрутят и сюда, в следственный приказ. А отсюда уже никуда.
– Как ни куда, – не понял Сидор.
– В смысле или на плаху, или в рудники. Еще неизвестно где лучше, – со знанием дела поведал Митрофан.
– Ну, а ты то, тогда почему здесь служишь? Раз властью боярской не доволен.
– Тсс, – прижал палец к губам Митрофан, – Потому и служу, что ни на плаху, ни в рудники не хочу попасть. Разве в Кваскве когда-нибудь по-другому было?
– Ну, и что теперь мне делать прикажешь, – вопросительно посмотрел на него Сидор.
–Не знаю, – пожал плечами Митрофан, – В Кремль, наверное, надо ехать. Объявлять, что ты государь законный. Думу боярскую распустить. И, чтоб все присягнули.
– А если откажутся, – с сомнением спросил Сидор.
– Ну, а кто откажется, того на Лобное место тащить. А Ермило там им быстро головы в порядок приведет, – почему-то весело ответил Митрофан и глупо засмеялся.
– Ну, откуда в вас столько жестокости, – укоризненно произнес Сидор, – Знаешь, что я в первую очередь сделаю?
– Приказывай, государь. – Митрофан притянул к себе лист бумаги и макнул перо в чернильницу.
– Я в первую очередь отпущу, всех кто в этих темницах томится, – решительно произнес Сидор.
– И, что? И польских шпионов тоже, – уточнил Митрофан.
– Откуда известно, что они польские шпионы, – строго взглянул на него Сидор.
– Так, сами сознались. На дыбе. Под пытками. Никто их за язык не тянул.
– Освобождаем, – махнул рукой Сидор, – Кто там еще есть?
– Да, так в основном по мелочи сидят, кто боярину не угодил, али украл на базаре сапоги.
– Освобождаем.
– Всех?
– Всех, – воодушевленно ответил Сидор.
– Это ты правильно, государь делаешь. По справедливости, – одобрительно произнес Митрофан, – Теперь тебя народ по любому поддержит, – и он, макнув перо, быстро написал указ и протянул бумагу Сидру, – Готово.
– Что подписать надо?
–Не. Ты перстень в чернила опусти и печать поставь, – подвинул чернильницу Митрофан.
Сидор снял перстень макнул его в чернильницу и приложив к указу, вернул ему бумагу.
– Отлично, – посыпав мелким песком лист, одобрительно произнес Митрофан и крикнул, повернувшись к дверям, – Ермило! Подь сюды.
Дверь приоткрылась и просунулась лохматая голова палача.
– Государь приказ издал, – потряс бумагой Митрофан, – Всех заключенных выпустить из темницы и имущество ихнее им возвернуть.
– Вот, и славненько. Дождались, наконец, то царской милости, – лыбясь щербатым ртом произнес Ермило и, перекрестившись, поклонился Сидору.
– И вот чего, – начальственным тоном продолжил Митрофан, – Запряги нам карету. Царь-государь в Кремль поедет.
