Но я не стал больше смущать славную девочку, мою спасительницу.
– Кто-нибудь знает, что у тебя тут золото?
Она покачала головой.
– Валер, ты вот умный, что делать-то с ним? В милицию нести страшно. Станут спрашивать, откуда, что я скажу? Украла у Фролкина?
– Не думаю, что это Фролкина. Это может быть даже не их соседа Волкогонова, а прежних хозяев этого самого бюро. Старинное, говоришь?
Таня кивнула.
– Я не разбираюсь, но… такое… ампир.
– Говоришь, не разбираешься.
– Бабушка была искусствовед и отец у нас историк. Но я не разбираюсь, так, слышала кое-что, альбомы листала – она кивнула на шкафы. – Вон их, целых три полки. Так ты не сказал, что делать.
Мы давно уже покончили с завтраком, проглотил почти все вкуснейшие сырники, Таня съела только один, смазав сметаной. Чай она тоже хорошо умела заваривать.
– Что делать… дома оставлять нельзя. Выбросить тоже… всё же золото. Спрятать надо.
– Куда? В землю закопать?
– В землю – не найдёшь потом. Надо…
И тут я вспомнил красивый давно заброшенный дом на окраине города у реки, там была когда-то усадьба, потом туберкулёзная больница, а потом больница переехала, усадьбу передали городу, вот она и разваливалась никому не нужная. Мне нравилось там бродить. Когда я был маленьким, это было страшно и возбуждало опасностью. А теперь я водил туда целоваться Альбину… Альбина Ветренко, можно сказать, моя невеста, мы встречались, или как это называли, ходили, с ней уже год, и я надеялся, что она дождётся, пока я окончу институт и приеду, чтобы жениться на ней. Она, темноволосая и зеленоглазая красавица, нравилась мне с первого класса, и вот, год назад я решился позвать её в кино, а потом в кафе-мороженое, потом снова в кино, потом поцеловал у подъезда… словом, всё как у всех. Ох, не о том я взялся думать…
– Тань, есть одно место, сходим туда вместе, там есть, где спрятать.
– Когда пойдём? – воодушевилась Таня, похоже, ей не терпелось избавиться от чужого золота.
– Пока я с такой рожей, мне на улицу нельзя.
– Ну и пережди у меня тут до темноты. А в темноте мы то место найдём?
– В темноте?.. – я задумался. – Фонарики нужны.
– Найдутся фонарики… Ты, Валер, пока на веранде побудь, ко мне обычно если и заходят мои, то на веранду не выходят. Не заметят. Я одежду твою выстирала и зашила. Сохнет на печной трубе, на веранде. А то в Платошкиных тебе не слишком хорошо, всё длинное…
– Я смотрю, ты без фингалов, – радостно приветствовала меня Света.
– С чего это мне быть с фингалами? – удивился я.
– А ты не слышал ничего?
– Что я должен был слышать? – и что она, загадками говорит?
– Что ты! Всю ночь милиция хулиганов по городу ловила, драку устроили, представь. Вон, видишь, наших мальчиков никого нет, девчонки одни…
– Какую драку? – я напрягся.
– Откуда я знаю?! Я не разбираюсь, «Центровые», «Деревенские», кто, как и с чего, не знаю. Отцу звонили ночью, говорили ЧП, массовая драка… Трое в больнице с переломами, в область двоих увезли травмы, человек двадцать в милицию забрали. Ты молодец, что с этими бандитами не водишься. А то болтают разное…
Тут подошла учительница, и нам с Морозовой, за неимением парней поручили нести эмблему школы…
И вот шёл я в радостной толпе, кричал со всеми вместе «Ура! Слава КПСС!» и тому подобное. А сам думал, кого бы мне спросить о том, что же было этой ночью… К Валерке Вьюгину зайти! Но я никого дома не застал, ни Лётчика, ни его мамы. Придётся до завтра погодить, надеюсь, он на огороды ни на какие не отправиться, грядки копать, а то тут все на майские праздники грядки копают, какой-то народный спорт…
