– Я не понимаю, для чего устроено это судилище, товарищи, – сказала Татьяна Юрьевна, оглядывая всех. – Для чего вы позвали девочку? Вы Таню Олейник знаете с какого?.. С третьего класса? Или со второго? Я – с четвёртого. И она из моих лучших учениц, моя гордость. А то, о чем вы намерены теперь тут говорить… Я вам не позволю, вот что!
Она вдруг повернулась ко мне и сказала:
– Иди-ка, домой, Танюша. Я вечером сама позвоню твоей маме или тебе.
Я поднялась нерешительно. Но Татьяна Юрьевна повторила:
– Иди.
– Татьяна Юрьевна, что за самоуправство?! Неуважение к дирекции, представителям РОНО и райкома комсомола?! Кто позволил вам вольничать и отпускать ученицу?
Я испугалась, что из-за меня мою любимую учительницу накажут или будут распекать, и проговорила снова:
– Татьяна Юрьевна… – я хотела спросить, может, лучше я останусь.
Но она повернулась ко мне, сердясь:
– Ты ещё здесь?! Я сказала тебе, Таня, иди! Сейчас же иди домой!
И пока я дошла до двери, успела услышать от неё, поднявшейся со своего стула:
– Вольничать мне позволило звание заслуженного учительства, это, во-первых. Во-вторых: то, что я сама женщина и мать, а в-третьих: мучить девочку я не позволю. Не те, знаете ли, времена!
Вслед за её словами зашумели, перебивая друг друга, крича о вседозволенности и «сексуальной революции», но я уже не слышала, спеша по пустым и гулким коридорам школы за своей сумкой, чтобы поскорее уйти домой. Похоже, школу я закончила…
Я спешила домой. Мне казалось, что меня догоняют, что вот-вот вернуть обратно в школу и всё же высекут или не знаю, что ещё они там сделать хотели…
А прибежав, я скорее позвонила Валере, слава Богу, он оказался дома. Мне хотелось ему первому рассказать о том, что случилось и чего не случилось. Как хорошо, что он вернулся в Кировск, не представляю, что бы я делала без него, без моего самого большого друга…
Глава 2. Спасение непрошенное и необходимое
Это правда, что мы с Таней встречались очень часто, она звала, я приходил, объясняя себе, что нельзя отказывать человеку, когда он в таком положении, в каком находится Таня. Я не только беременность имею в виду. Потому что она рассказала, что об этом знают уже её друзья, а значит, вскоре будет знать вся школа, весь город… Так что я из сочувствия откликался, иначе не пошёл бы, шастать туда-сюда к блудливой девчонке, у которой начал потихоньку появляться живот, было не очень безопасно, дойдёт до Альбины, сделает мне нахлобучку. Это я говорил себе всякий раз, когда Таня звонила, или с вечера просила: «Приходи завтра после работы, ладно?», и смотрела громадными своими глазищами. Тогда я себе и повторял то, что выучил для оправдания наших встреч.
Я не хотел самому себе сознаваться, что мне просто хочется видеть её каждый день. Что мне с ней интересно и весело, и я вовсе забывал, что она девчонка-школьница, которая находится в двусмысленном положении. За эти недели, что прошли с начала ноября до Нового года, я так привык видеть её каждый день, что ждал уже её звонка каждый вечер, и был готов к выходу. Мама даже спросила как-то:
– Это что за краля у тебя завелась новая? Что, с Альбиночкой всё?
– Да ты что, мам? Ну какая краля? Это Таня Олейник, сестра Платона, помнишь, может?
– Таня? Она же… школьница ещё, – нахмурилась мама ещё больше. – И вообще… не пара тебе. Совсем. Ты и… Таня эта. Она не для тебя…
– Это почему же? – обиделся я.
