Ведь дорожка к Клавервейк не может быть далеко отсюда? Та башня – это же церковь в Вирсе?
Не поеду вдоль теннисного корта.
Тяжело вздохнув, она просунула велосипед, а затем пролезла сама под колючей проволокой.
– И што это мы там такое делам?
Сердце замерло у Касси в груди.
– Смари-ка, это же та мамзель из лавчонки Стру! Што ты тут делашь, так далеко от дома?
Только сейчас она его разглядела. Он был совсем близко, сидел под тенью ивы и ловил рыбу. Весь в черном. Она знала его, он был из старой деревни. Касси выдохнула с облегчением.
– Я ищу дорогу к новому району. Я думала, что здесь есть еще одна.
– Но тута тока тупик, милая барышня. Тама, у той ивы…
Рыбак показал на большое дерево на краю речной поймы.
Он положил удочку на камень и с трудом поднялся со своего складного стульчика.
– Давай помогу тебе, што ль. А то если тебе кругаля сейчас давать, дома вся картоха простынет.
Он подошел к забору и показал:
– Смари, эту палку отсюдова вот так вот.
Здесь было два колышка. Один был примотан к другому куском проволоки. Рыбак приподнял петлю и отодвинул колышек, на котором держалась колючая проволока.
– Эт мой секрет! – с гордостью сказал он. – Но никогда не забывай эту штуку на место ставить. А то тебе тутошний фермер по шапке надает. И зверюг своих натравит.
Он подождал у прохода, пока она пролезала.
– Через тамошний забор тоже так перелазь. Но будь я тобой, я б поехал по дороге вдоль Борхерхофа.
– Борхерхофа? – переспросила она.
– Тама, где Ван Хасселт живет.
– Ван Хасселт? Я не знаю, кто это.
– Ее никто не знает, – рассмеялся он. – Вот раньше да. Мы с ней в одной школе учились.
Он развернулся и ушел дальше рыбачить.
– Ну, бывай!
Когда она последний раз посмотрела в его сторону, то увидела скрюченную и неподвижную фигуру, похожую на старый пенек, который словно был частью этого пейзажа. Вода в реке не спеша протекала мимо него. Высоко над его головой с громкими криками кружила пара лебедей.
Ей повезло: мама была в отличном настроении. Двери в сад были открыты, и было слышно, как в доме играет музыка. «Слишком громко», – подумала она и взволнованно посмотрела в сторону соседей.
– Привет, солнышко!
Мама светилась. Она не ходила по полу, она танцевала.
– Ой, где ты пропадала все это время? Я так по тебе соскучилась! Мне столько всего надо рассказать! Ты уже поужинала? Я нет. Может, погреем пиццу в духовке? Или что ты хочешь? Ханс прислал мне тут фотографии, они на компьютере. Я уверена, ты будешь в восторге! Но он мой, не забывай!
Она шутливо погрозила пальцем.
– Иди же сюда, обними меня! Какая ты серьезная! Нельзя же все время учиться, жизнь слишком коротка.
Она пошла на кухню налить себе очередной бокал вина.
– Выпьешь что-нибудь?
– Нет, не парься.
Касси быстренько подбежала к CD-плееру и убавила звук. Это надо было сделать незаметно, чтобы мама не увидела. Как только она чувствовала, что кто-то ей указывает, как надо себя вести, то приходила в бешенство. Тогда она бы точно сделала звук еще громче – Касси знала это по опыту.
Тем временем мама достала две пиццы из морозилки.
– Держи, они опять закончились. Поставишь их? Ой, да ты хромаешь.
«Наверное, пора, – подумала Касси. – Мы сейчас сядем за обеденный стол, она с бокалом вина, я с… со стаканом воды или типа того, и, пока ждем пиццу, я ей расскажу. А потом…»
Если ей было больно, Хуго всегда ее утешал. А мама – нет. Она говорила, что не может выносить вида крови. Еще Хуго умел слушать. Касси вздохнула. Раньше умел, по крайней мере.
