Конечно, об этом случае узнали все! Даже самая распоследняя санитарка в больнице, выжимая половые тряпки в женском туалете, судачила с раздатчицей, что зашла пописать и перекурить, о произошедшем казусе. Знали больные. Знали их мужья жены, знали родственники близкие и дальние. В Саратове, в Куйбышеве, в Таганроге и не весть знает где.
Муж одной из пациенток оказался работником органов. И он узнал. И в прокуратуры – тоже! И узнал весь город – город одного дня, одной новости, одной смерти.
В больницу нагрянули.
Эксперты извлекли из сейфа главного врача паспорт. Подсушили его и, через некоторое время, прочли. И выяснили, что умерший был родом из города Н.
Запрос – ответ. Оказывается его давно разыскивают!
Теперь весь удар гидравлической мощи негодования пришелся по главному врачу. Впрочем, несправедливо! В конечном счете он избавил родственников от лицезрения тела их отца и мужа, безвременно их покинувшего. А это, на момент захоронения, было дело благое, (если верить очевидцам из семейства лифтеров). Этим волевым поступком наш безымянный главный врач мог бы гордиться в своей заслуженной старости, если бы сам так плохо себя не чувствовал.
Но когда через месяц страсти улеглись, он “сунул” в мэрии и облздраве, кому надо и сколько, и сохранил свою должность. А нач. меда, так же безусловно сохранившего свою предначертанную ему должность и судьбу, продолжали пинать и царапать. Ведь именно для этого он и назначен!
– Костя.
Не услышал, подумал Павел, когда идущий впереди завернул за косяк и скрылся из виду. Слишком громко кричать в затихшем отделении не хотелось. Больные улеглись, многие уже задремали, а сон у них тревожный. Без особой нужды тревожить его не стоит.
Продолжая размышлять о Малове, Павел поравнялся с дверью своего кабинета и после секундного раздумья отпер ее и вошел. Не присаживаясь, он достал из тумбочки стола бутылку коньяку, выполняя движения почти автоматически, машинально, и наполнил рюмку.
“А все-таки, что ему надо? В реанимации-то? Кроме жены Куваева – больных из отделения нет… Уж не собирается ли он к ней подкатить? А через нее – и к мужу? Денег ищет спонсорских? Хм, моя больная, я оперировал… Или он направился в опер. блок? Тем более, странно. Пожалуй, придется подняться”.
Павел поднес рюмку ко рту и задумчиво выпил.
“Стоит подняться, стоит”.
Павел поставил рюмку на стол.
Он опять вышел в коридор.
Проходя мимо сестринской, он постучал и, не дожидаясь ответа, заглянул.
Две девушки, словно замороженные, сидели в тех же позах. За два с лишним часа, с того момента, как он заглянул к ним в первый раз, они, кажется, не сдвинулись с места.
– …Угу, Кати нет, угу, еще не вернулась.
Он вежливо улыбнулся и закрыл дверь. Дойдя до конца коридора и никого более не встретив, Павел подошел к двери, препятствующей выходу из отделения… Она была заперта.
“Правильно, нечего шляться посторонним”, – подумал он машинально и поднял дверной крючок, открывая дверь.
Поднимаясь по лестнице вверх, где-то между восьмым и девятым этажами, какая-то беспокойная мысль заерзала, засверлила у него в мозгу. Но что было не так. Но поймать, ухватить её, он так не смог.
– Вика, привет, Костя Малов здесь? – операционная сестра смотрела телевизор в комнате отдыха.
– Нет, – медленно, как-то нерешительно, словно не зная, что и ответить, протянула Вика и опустила глаза. – У нас тихо. Убираем.
