Дарья Петровна не помнила, когда их с дочерью так радушно принимали. Мать Рустама пришлась ей по душе. Чуя, что имеет дело с будущей родней, пригласила к себе на обед. Она тоже умела и любила стряпать.
Дарья Петровна наготовила того, что лучше удавалось: борщ на тройном бульоне (свинина, говядина и баранина), пироги с грибами, цыплята табака. Лена помогла с салатами: греческим и крабовым. Из напитков в память об отце выбрали «рябину на коньке» и домашний морс из клюквы.
Гости привезли кучу гостинцев домашнего приготовления: виноградное вино, халву, варенье из айвы, вяленую хурму.
Подивились на коллекцию часов: да у вас тут настоящий домашний музей!
И самое главное: Рустам сделал Лене предложение.
Свадьбу решили сыграть на родине Рустама:
– Отдохнёте как на курорте: море, горы! Красота – не наглядеться! Свадьбу справим на свежем воздухе, в саду. Вся родня и соседи соберутся. Разве ж в Москве возможно такое?!
Дарья Петровна засомневалась, сможет ли ехать так далеко с больными ногами.
Её успокоили:
– Доехать – пара пустяков: такси, потом поездом, а там на машине встретим.
В общем, уговорили.
Той ночью долго не ложились спать. Пока убрали со стола, перемыли посуду. Дарья Петровна вдруг расплакалась.
– Ну, что ты, мам? – удивилась Лена. – Словно беда случилась! Будто на войну провожаешь. Чего плакать-то?!
– Я от счастья, – отвечала мать, утирая кончиком полотенца покрасневшие глаза. – Помнишь, после гибели отца я говорила, что очень виновата? Теперь время настало открыть секрет: Бог его отобрал у меня за грехи… Тут мать всхлипнула, промокнула слёзы полотенцем и продолжила, стыдливо пряча от дочери глаза. – В молодости ему не я, другая нравилась. Нет её рядом, – он со мной, а как появится другая, – он на меня и не глядит. Наверное, надо было уступить, а я оговорила соперницу: наврала, дескать она изменяет. Он поверил. Очень переживал. Не смог простить и женился на мне, хотя так и любил ту, другую. Я всё время боялась его потерять. Когда его не стало, решила уйти за ним, таблеток наглоталась. Врач строгий попался, отходил и отругал.
Теперь Лена поняла, что рассердило доктора, почему он так отчитывал больную мать: «Не забывайте, что у вас есть ребёнок!» Страшно представить, чтобы она делала, оставшись и без отца, и без матери.
– Я – великая грешница. Потому счастлива за тебя до слёз.
Мать сидела, согнувшись, на табуретке, боясь взглянуть на дочь, чтобы не прочесть в её лице осуждение, а быть может и презрение.
В порыве нежности Лена обняла и крепко прижала мать к себе.
– Такова жизнь: все отбивают друг у друга и не только женихов и невест, но даже мужей и жён. Ты за любовь боролась, а другие ради корысти, чтоб потом изводить и мучить. Знаю, видела, как ты берегла отца, как о нём заботилась. И меня научила любить. А та другая, может, запилила бы: по дому не помогаешь, денег мало приносишь, всё плохо, всё не так! Вон наши соседи без конца, почти каждый день, грызутся, как кошка с собакой. Дети измучились: им и отца жалко, и мать. Ты у меня – замечательная! Самая лучшая мама на свете! Дай-ка я тебя поцелую, грешница моя липовая. Выкинь глупости из головы и не вспоминай больше! Обещаешь?
– Обещаю, – мать улыбается сквозь слёзы.
– Поклянись, что больше не будешь себя винить!
– Клянусь, – послушно шепчет мать. – И совсем тихо: Спасибо, доченька…
Свадьбу справляли по кавказским обычаям. Широко. Весь посёлок собрался.
