«Плати! – говорил тогда Бог. – Ты задолжал мне за плоть!»
Что все это могло означать? На Земле, в Триесте, в 1890 году он умирал на руках у жены и просил… что? Хлороформ? Что-то, чего он не мог вспомнить. А затем – Забвение…
И вот он проснулся в том кошмарном месте и увидел такое, что не могло существовать ни на Земле, ни, насколько ему было известно, на этой планете. Но он был уверен, что это не было сном!
Покончив с едой, они хотели было снова поместить цилиндры в углубления камня. Но прежде надо было вымыть посуду, хотя поскольку поблизости не было воды, пришлось бы ждать до утра. Однако Казз и Фригейт соорудили несколько ведер из секций гигантского бамбука, и американец вызвался пойти к реке, если будут еще желающие составить ему компанию, и принести воды. Бартон задумался, почему именно Фригейт вызвался пойти к реке, но затем, взглянув на Алису, он понял, в чем дело. Фригейт, должно быть, надеялся найти себе там, на берегу, подходящую подругу. Очевидно, он воспринял как само собой разумеющееся, что Алиса Харгривс предпочтет ему Бартона. А другие женщины: Туцци, Малини, Капоне и Фиорри уже сделали выбор раньше. Бабич откололся от группы вероятнее всего по той же причине, по какой и Фригейт пожелал пойти к реке.
Монат и Казз вызвались прогуляться вместе с янки.
Небо внезапно озарилось гигантскими искрами и светящимися облаками. Блеск огромного числа теснящихся друг к другу звезд и сияние пылевых туманностей вселяло в людей ужас, чувство собственной ничтожности и убогости. Некоторые звезды были столь велики, что могли сойти за осколки земной Луны.
Бартон лежал на спине на охапке листьев и попыхивал сигаретой. Она была превосходна и в Лондоне его дней стоила бы по меньшей мере шиллинг. Сейчас он уже не чувствовал себя крохотным и ничтожным. Звезды, сиявшие на небе, были неодушевленной материей, а он – полон жизни. Никакой звезде не дано познать того чувственного экстаза, когда рядом с тобой находится теплая, хорошо сложенная женщина.
По другую сторону костра, наполовину или целиком скрытые травой и тенью, расположились жители Триеста. Спиртное оживило их, хотя чувство раскрепощенности, возможно, возникло и от сознания того, что они снова живы и молоды. Они громко и весело смеялись, катаясь по траве и целуясь. А затем пара за парой они отступили в темноту. Или по крайней мере, больше не издавали громких звуков.
Девочка заснула рядом с Алисой. Свет костра отражался на красивом аристократическом лице молодой женщины, на ее безволосой голове, на великолепном теле и длинных ногах. Внезапно Бартон обнаружил, что в нем воскресло все его естество с неослабевающей силой. Он определенно уже не был стариком, который в течение последних шестнадцати лет своей жизни жестоко расплачивался за множество лихорадок и других болячек, выжавших его досуха уже в сорок лет. Теперь он снова был молод, здоров и одержим тем же неугомонным бесом.
Но он дал этой женщине обещание защищать ее. Он не мог предпринять какой-либо шаг или произнести слово, которое она могла бы истолковать как попытку соблазнить ее.
Что ж, она далеко не единственная женщина в этом мире. По сути, все женщины, если и не в его распоряжении, так, по крайней мере, доступны. Надо только попросить. Если все, кто когда-либо жил на Земле, теперь воскрешены на этой планете, она – лишь одна из многих миллиардов (из 36 миллиардов, если подсчеты Фригейта верны). Но что это именно так, пока еще не было достоверно известно.
