Сидит наш Мурат на подиуме в центре стола, устланного зелёным сукном, в ореоле ниспадающих на него солнечных лучей, простирающихся из объёмного оконного витража. Со стороны кажется по внешней отрешённости вида, будто мэр погружён в себя, рассеян, но первым делом любого в нём поражает глубоко пронизывающий сосредоточенный взгляд с характерным прищуром, присущим опытному игроку в покер или высматривающему цель в оптический прибор снайперу. В этом взгляде чувствуется присутствие мысли. Короткая стрижка радикально чёрных, как печной дымоход, волос с подбритыми височками, напоминает знаменитый бобрик экс-главы Временного правительства Керенского. Только, чтоб подчеркнуть такое сходство, Мурату не достаёт френча военного покроя. Вместо этого на его высокой ладной фигуре, словно на рекордсмене, прославившем победным достижением Отечество, на манер наброшенного на плечи государственного флага обычно свисает фалдами не по моде длиннополый пиджак из тёмно-синей с лавсаном материи. Из-под такого смокинга небрежно отутюженные брюки свободно ниспадают струящимся каскадом на модельные лакированные туфли.
Порывистость асинхронных движений Мурата создаёт впечатление сорвавшегося с якоря и мечущегося в штормовом просторе парусника. Речь его немногословна в обычном состоянии, произносимые фразы звучат скупо, но веско, как отвешиваемые свинцовые картечины в магазине охотничьих припасов. Зато, когда он загорается какой-нибудь идеей, из его уст несётся поток неудержимого красноречия, вроде лавы извергающегося индонезийского вулкана Кракатау. И эта лава сожжёт всё препятствующее на пути своём.
У него привычка, увлекаясь, в разговоре рубить воздух растопыренной ладонью, что смахивает на действия отъявленного рубаки во время кавалерийской атаки. И весь его облик внушает собой бесшабашность лихого парня. К тому же, часто сжимаемая в кулак пятерня весьма впечатляет размером, несмотря на то, что в развёрнутом виде непропорционально длинные пальцы кажутся тонкими, как у пианиста. Просто этих пальцев в кулаке, будто вовсе не пять, а все десять.
Несколько крючковатый орлиный нос придаёт хищности лицу, а мощная нижняя челюсть свидетельствует об упрямстве и твёрдости характера. Обычно такие натуры бывают упорны и, порой, до навязчивости напористыми.
Суровой мужской красотой веет от его облика. Женщины по достоинству ценят подобных мужчин. Таков наш славный басилевс!
Рядом вальяжно расположился за столом Борис Санакоев – заместитель мэра, тип с мутным прошлым. Он пошляк и от него вечно разит чесноком. В общем, неприятный субъект, но со связями в республиканском парламенте. Собой представляет некое безответное суетливое существо, сродни какой-нибудь кольчатой сколопендре или медной веретенице. Выпученные лягушечьи глаза и впалые, как у узника Собибора, щёки придают изнурённости мученическому выражению физиономии, смахивающей издали на лик иссушенного воздержаниями аскета.
Под глазами его залегли мрачные отпечатки теней, похожие на незажившие гематомы. Если сказать больше, глаза его цветом и игрою напоминают мутную сыворотку, отжатую после приготовления овечьего сыра в убыточном крестьянском хозяйстве. Худосочные жилистые ручонки всегда расположены вдоль тела и чем-то напоминают холодное оружие, до поры вложенное в ножны.
Прилизанная жиденькая чёлка цвета прелой болотной тины, будто наспех пририсованная фломастером, вяло спадает к правому виску. Одежда всегда свободно болтается на дистрофическом хилом теле, как балахон из мешковины на огородном пугале. Вроде Фунта из «Золотого телёнка» он представляет собой профессионального терпилу, страдающего за прегрешения высокопоставленных своих покровителей. Правда, при виде казначейских ассигнаций невероятным образом Борик преображается и в этот миг кажется, что кванты энергии через промежутки начинают излучать обретшие вдруг окулярную настройку на цель его прозревшие выпуклые зеницы.
