После обеда, за которым князь всячески старался выказать свое внимание новому учителю, приказывая подавать ему по несколько раз кушанья и наливать лучшее вино, он предложил ему прекрасную сигару и обняв за талию, отправился с ним на террасу подышать, как он выразился, перед сном воздухом.
Гости наперерыв старались поддержать разговор с о свежеиспеченным княжеским любимцем.
Княгиня, храня недоступный вид, чуть заметно лукаво улыбалась.
Княжна продолжала бросать на учителя загадочные взгляды.
Наконец, князь простился и отправился на боковую.
Княгиня села с Голем, Гурбановым, Крутиковым за партию ералаша, любезно заменив Карамышева, за которым прислали нарочного по «экстренному» делу.
– Что там такое? – кричал он на дворе, садясь в таратайку.
– Убивство! – невозмутимо отвечал посланный.
– Вот, подлецы, не вовремя! Как ко мне карта шла! С утра как карта шла! – восклицал жрец Фемиды, ни к кому в особенности не обращаясь.
Таратайка укатила, нарочный плелся за ней легкой рысцой.
Николай Леопольдович присел было к княжне, но увидел устремленный на него ревнивый взгляд Зинаиды Павловны, перекинулся с Маргаритой Дмитриевной несколькими незначительными фразами, взял Володю и отправился в сад.
Княжна принялась за чтение. Володя предложил Николаю Леопольдовичу удить рыбу.
Они отправились сперва в помещение молодого князя, которое было очень мило обставлено и также, как помещение Николая Леопольдовича, состояло из двух комнат и маленькой передней. Во второй комнате спал вместе с молодым князем его старый дядька Дементьевич, вырождающийся тип крепостного служаки.
Захватив последнего со всеми принадлежностями уженья, они втроем отправились через сад на реку.
Уженье было удачно, и они не заметили, как наступило время вечернего чая.
Возвращаясь домой, они застали уже все общество за чаем, на передней террасе.
Володя начал с восторгом рассказывать матери и кузине об удачном ужении.
– А вы охотник? – спросила Николая Леопольдовича княжна.
– Да, я люблю охоту, когда в результате хорошая добыча.
– О, да вы человек практический… несмотря на свою молодость.
– Разве молодость – время бесцельного труда?
– Я этого не говорю… – смешалась княжна и покраснела.
– Время молодости – время идеалов! – заметила со вздохом княгиня.
– Идеалы надо заработать; приближение к ним, не говорю осуществление, доступно лишь практикам, – авторитетно заметил Николай Леопольдович.
– Какие же, по-вашему, жизненные идеалы? – спросил Август Карлович.
– Богатство, комфорт, слава, власть.
– Вы отрицаете поэзию жизни?
– Поэзию мечты – да, но поэзию действительности, которая состоит в достижении названных мною идеалов – нет.
– Вы, значит, все-таки материалист?
– Я не гонюсь за прозвищами – я работник.
Княжна вся превратилась в слух, и глаза ее сделались стеклянными.
– Что с тобою, Марго? – окликнула ее княгиня.
– Ничего, ma tante, я задумалась! – вздрогнула княжна.
– О богатстве, комфорте, славе? – пошутил Голь.
– Вы угадали, – бросила ему княжна, в ее глазах блеснул зеленый огонек.
Николай Леопольдович внимательно посмотрел на Маргариту Дмитриевну.
– Если вы захотите заняться чтением, то наша библиотека к вашим услугам; мы получаем все новые журналы и книги… – переменила разговор княгиня, обращаясь к Гиршфельду.
