– Пожалуйте! – распахнул коридорный двери одного из номеров коридора бельэтажа.
Николай Леопольдович вошел.
Это был лучший номер в гостинице. Он был угловой и состоял из двух больших комнат и передней.
Четыре окна приемной выходили: два на Дворянскую и два на Базарную улицы. На них были повешены традиционные белые шторы с фестонами и тюлевыми драпри.
В спальне было одно окно с репсовыми коричневого цвета, уже изрядно полинявшими гардинами.
Малиновая триповая мебель приемной тоже не отличалась свежестью и сильно потертый бархатный ковер под преддиванным столом оканчивал убранство.
Лакей поставил чемодан Николая Леопольдовича у входных дверей в передней, вынул затем из входной двери ключ с наружной стороны и воткнул его с внутренней.
– Развяжи чемодан и открой его, – приказал Гиршфельд, подавая лакею ключ.
Тот начал исполнять приказание.
Чемодан был открыт.
Тем временем Николай Леопольдович подошел к окну, противоположному двери, распахнул его, так как воздух в номере показался ему спертым.
– Приготовь мне умыться, я выну сам, что мне нужно, – обратился он к слуге. Тот быстро поднялся с пола и исчез за дверью.
От сквозного ветра дверь сильно, с каким-то звоном хлопнула. Николай Леопольдович вздрогнул.
– Фи, как я разнервничался! – обозлился он сам на себя.
Вынув из чемодана необходимое платье, белье и привезенные фотографии, Николай Леопольдович запер его и приказал вернувшемуся с водой лакею перенести в спальню. Когда все это было исполнено, он, совершив свой туалет, взглянул на часы.
Было без десяти минут четыре.
Он приказал подать себе обед, решив, что после обеда отправится к Шестовым, прогулявшись предварительно по городу.
Обед оказался превосходным.
За чашкой кофе, Николай Леопольдович закурил дорогую сигару, из данных ему на дорогу князем Александром Павловичем, и обратился к убиравшему со стола лакею.
– Далеко, братец, отсюда дом князя Дмитрия Павловича Шестова?
– Никак нет-с. Два шага по Дворянской. Сейчас, как выйдете из подъезда, повернете налево, за угол, дойдете до бульварчика, что у Собрания, по правой стороне против бульварчика, второй дом будет, одноэтажный, в пять окон, окрашенный в дикую краску.
– Дворянская-то улица у вас, конечно, лучшая? Далеко они тянется?
– Никак нет-с, не лучшая, – осклабился лакей. – Лучшая – Дворцовая. Как бульварчик пройдете, в нее и упретесь.
– Городской сад есть?
– Как же-с, около дворца.
– Какого дворца?
– Так у нас губернаторский дом называется.
Докурив сигару и получив эти топографические сведения, он взял шляпу, захватил пакет с фотографиями и приказал подать себе пальто.
– Где же ключ? – посмотрел он на дверь, выходя. Лакей вернулся в номер.
На внутренней стороне двери ключа не оказалось. Лакей бросился искать на полу передней, в приемной, забежал даже в спальню, но бесполезно. Ключ исчез.
– Куда он мог запропаститься? – недоумевал слуга. – Я сам его вставлял в замок.
Он начал снова поиски, но снова безуспешно.
– Надо будет доложить хозяину, может у него найдется запасной, – решил он.
– Иди, докладывай, только поскорей! – сказал Николай Леопольдович. – Мне некогда.
Лакей побежал и через несколько времени возвратился с другим ключом, который и вручил Гиршфельду.
Тот запер дверь, положил ключ в карман и удалился.
– И куда он мог деваться? – продолжал рассуждать сам с собою лакей о пропавшем ключе, осматривая внимательно пол коридора, возле двери.
