– Что-о? – Нина Петровна удивленно поворачивается к дочери. Что ты сказала?
– Он хочет, чтобы все жили по правде.
– Вон что, – облегченно вздыхает мать и вновь берется за посуду. – А кто, по-твоему, живет не по правде?
– Дядя Саша с тетей Варей, – глухо говорит Аленка.
Нина Петровна резко выпрямляется и через плечо внимательно взглядывает на дочь.
– Думаешь, я не знаю? – смотрит ей в глаза Аленка. – Думаешь, я еще не понимаю ничего…
– Молчи! – кричит Нина Петровна. – Это не твоего ума дело!
– Не кричи на меня, – Аленка тоже повышает голос.
– Ты и в самом деле ничего не понимаешь, – уже тише говорит мать. – Нельзя судить то, чего ты не понимаешь – нельзя!.. Они любят друг друга…
– Тогда пусть женятся, – упрямо поджимает губы Аленка.
– Они тебя забыли спросить.
– Тогда пусть не ездят больше к нам, – Аленка неожиданно всхлипывает. – Я не хочу их больше видеть! Всех обманывают, а сами улыбаются. А теперь еще и Сергей Петрович с Верочкой…
– Что – Сергей Петрович?
– То… Они с Верочкой уже обнимались.
– Да ты еще совсем ребенок, – всплескивает пухлыми ручками Нина Петровна. – Поэтому за всеми подглядываешь, как дитя малое. Нехорошо, доченька, нехорошо это…
– Я не подглядываю, а только куда не пойдешь, они все целуются, обнимаются – противно смотреть. А у Верочки дома Валерка один, у тети Вари муж на автобусе работает, а они здесь…
– Молчи-и! – вновь кричит Нина Петровна, но кричит уже испуганно, беспомощно оглядываясь на дверь.
– Вот ты же с папой не целуешься, я ни разу не видела. И Федор Иванович с тетей Аней не целуются, а только они все… И этот боров Мишель: то со своей Люсей, то с Верочкой…
Аленка швыряет полотенце на стол и выбегает из летней кухни. Нина Петровна, не шелохнувшись, пораженно смотрит ей вслед, и вымученная улыбка обозначается на ее губах. Она даже не замечает, как входит Виктор Степанович и лишь со второго раза слышит его вопрос:
– Что здесь происходит?
– Витя, – вдруг всхлипывает Нина Петровна и прижимается к плечу мужа, – она, оказывается, все-все уже понимает.
– Кто?
– Аленка наша… Она все знает…
– Что она знает? – с неудовольствием отстраняется от супруги Виктор Степанович.
– А все она знает: про Сан Саныча с Варварой, Верочку и вообще – все!
– Да что ты! – вздрагивает Виктор Степанович и невольно оглядывается на дверь. – Не может быть…
– Может, Витя, может… Она только что мне все это сказала.
– Ах, ч-черт! – расстраивается Виктор Степанович. – Не надо было ее сюда везти.
Нина Петровна тыльной стороной руки вытирает покрасневший нос и со вздохом говорит:
– Да разве же в этом дело, Витя?
– А в чем? – удивился Кравцов, с недоумением глядя на жену.
– Выросла она у нас, вот в чем… Все понимать стала, а мы с тобой этого не заметили.
И они еще долго говорили о мерах, которые теперь необходимо принять, дабы оградить дочь от ненужных впечатлений, а переговорив обо всем этом, облегченно вздохнули и, попив холодного чая, отправились спать.
И тихо стало на даче Кравцовых, лишь с чердака доносился приглушенный Верочкин шепот, ненасытно терзавшей брюнета с синими глазами – Сережу Журавлева, да всю ночь под верандой попискивали мыши, справляя свою тайную, предзимнюю жизнь.
XIII
Утро воскресного дня явно не задалось. Долго держался туман – густой, молочного цвета, проникающий во все щели и трещины. А когда занявшимся ветерком сбило туман, над хребтами поплыли грязно-серые тучи, из которых вскоре просыпался крупный холодный дождь. Все вокруг потемнело, потеряло краски и запахи, и проснувшимся Кравцовым сразу нестерпимо захотелось домой, в уютную городскую квартиру.
