Гастон Леру пылится на полке, а моя работа впервые в жизни становится в тягость. Нет, я не из тех людей, кто ненавидит свою работу, наоборот – я отношусь к ней с нежностью родителя, искренне любящего нерадивого ребенка. Несмотря на мою замкнутость, море людей никогда меня не раздражало – я рада, что могу помочь в том, в чем я ориентируюсь. И пусть люди трактуют мою профессию как им вздумается, коверкая её, как на устах, так и в трудовой, но я-то точно знаю, чем она не является: всей этой банальщиной – старший продавец, младший продавец… В хорошие дни я – книжный сомелье, в плохие – литературная проститутка. Но никогда – старший продавец. Никогда. До такого я еще ни разу не опускалась. А потому, если вы придете в крупнейший книжный магазин нашего города, и я буду свободна (опытные проститутки – они, знаете ли, очень занятые специалисты), я покажу вам то, что вы ищете и еще немножечко больше: я дам вам на пробу несколько цитат, чтобы вы прочувствовали весь букет незнакомого вам произведения; если вы будете столь откровенны, что расскажете мне о своих тайный пристрастиях, я покажу книгу, которая приласкает ваши фантазии; я порекомендую вам совершенно противоположное тому, что вы любите, и вы, конечно, откажетесь, будучи искренне уверенными, что знаете, чего вы хотите… Но я совершенно точно знаю, что спустя три месяца, может быть шесть, вы вернетесь сюда именно за той книгой, от которой открестились, и купите её, улыбаясь и опуская ресницы, с тихим «спасибо» на губах.
Сейчас я петляю среди книжных полок, забитых новенькими переплетами, и никак не могу поймать ритм – в моей голове звучит музыка – иногда тихие, а иногда болезненно громкие отголоски того дня, когда начался дождь.
Ты скульптор?
Нет. Это хобби.
Ко мне подходит девушка и спрашивает книгу – мне требуется всё моё внимание, и пока я концентрируюсь, успеваю поймать лишь последнее слово. Но мне и этого более чем достаточно, и я веду её за собой мимо огромных книжных стеллажей. Открываю рот, потому что мы проходим мимо книги, которая тоже совершенно точно придется по душе этой девушке, но слова застревают в горле.
Так ты не здешний?
Я здесь по работе.
Мы минуем еще две книги, которые я могу с полной уверенностью посоветовать, но это эхо…
Это специальная пластмасса – для скульпторов. Она достаточно мягкая, чтобы легко поддаваться правке, и в то же время прекрасно держит форму. Можно прорисовать множество мелких деталей, но… я их не знаю. А врать не хочу.
Вот эти «детали»… Девушка спрашивает меня, и я с огромным трудом концентрирую внимание на её словах – успеваю поймать суть, переспрашиваю и оказываюсь права – да, касса там, прямо за этим углом. Вас проводить? Нет? Удачного вам дня.
– То есть ты не скульптор, но знаешь особенности материалов?
Он пристально смотрит мне в глаза, кивает и улыбается.
– Так кто же ты? Кем работаешь?
Он смотрит и молчит, а затем:
– Ты есть хочешь?
Конец рабочей смены и я чувствую себя совершенно разбитой, словно и не работала, а совершенно бездарно потратила день – я Сизиф, и мой камень снова стремительно катится вниз.
***
Вот уже пятый день идет дождь, и никто не платит за мой кофе. Выхожу из кафе под ливень и ловлю себя на мысли, что становлюсь пылесборником всевозможных сопливых клише – оглядываю улицу и жду, что он встретит меня с зонтом или насквозь мокрый, но с букетом цветов наперевес. И это при условии, что я совершенно равнодушна к цветам. Маш, ну не стыдно, а?
