Бедро болело не так сильно и кровоточило реже – скорее всего, заживало, но и на это мне было уже наплевать.
На всё.
Стало.
Плевать.
Та самая стадия безысходности и принятия ситуации, которая даже начинала утомлять. Я ждала финала, ждала оглашения приговора, который, уверена, будет не в мою пользу. А дальше – пара минут, острая игла в вену и, возможно, в потустороннем месте, в которое больше никто на Материке давно не верил, мне посчастливится увидеться с Нордом.
Может быть, я смогу обрести его прощение.
Хотя бы так.
Хотя бы после смерти.
Открыв электронный замок картой-ключом, охранник развернул меня лицом и слегка подтолкнул в плечо, и когда я оказалась на пороге, быстрым движением снял оковы с рук. Дверь с характерным звуком закрылась. И…
В это мгновение я затылком ощутила чужеродное присутствие в камере.
Медленно повернувшись, еле удержалась от того, чтобы не впечататься обратно в дверь и не вздрогнуть от охватившего ужаса.
Неужели после стольких дней он пришёл…
Учащенное дыхание. Я с силой закусила губы, чтобы не позволить мерзавцу напротив насладиться моей слабостью, которая стала медленно перебиваться всевозможными оттенками зарождающейся ненависти. Внутри меня – кипящая лава. Больше всего на свете я хотела одно из двух – убить его или же исчезнуть.
Томас, вальяжно расположившийся на моей койке, с лёгким деланным равнодушием в глазах осмотрел меня и, растягивая слова, промолвил:
– Никогда не забуду нашу первую встречу, Грейс.
Выдержав паузу и отметив, что я, всё ещё стоя у двери, не собираюсь ничего говорить, он в том же тоне продолжил:
– Чёрное платье, которое несказанно тебе шло. В глазах нерешительность, еле заметное предвкушение… И искренняя благодарность, когда мы говорили. Уже тогда я ловил каждый твой жест, каждое действие. Следил после за твоими успехами и всячески оказывал поддержку, терпеливо ожидая тот день, когда ты заметишь моё внимание.
Его когда-то дружелюбный голос отдавал теперь металлом, который сплелся с какой-то неуместной мечтательностью. Это создавало опасный контраст, заставляющий насторожиться. И пока Том переводил дыхание, чтобы продолжить, я сквозь зубы процедила:
– Я никогда не давала тебе повода думать, что ты можешь ожидать от меня чего-то большего. Чего-то личного.
Он минуту-другую пытливо оглядывал меня, затем вздохнул и проговорил:
– Ну так… И у твоего благоверного тоже не было повода думать об этом – вы даже не ладили во время обучения. Но ты почему-то решила отдаться Эммерсону с первых же дней два года спустя. Разве не так?
Я прикрыла глаза, ощущая горькую желчь во рту. Всё разузнал, всё выяснил. Сволочь. Это какой-то чёртов абсурд. Какая к чёрту разница, как и почему мы сблизились с Нордом? И какого дьявола Томас всё это время считал, что между нами что-то возможно?
Сам придумал, сам поверил – обычно это женский удел, но Том, кажется, не брезговал таким самовнушением. И то, что он смеет упоминать о моём командоре заставляло сводить челюсти до боли от прожигающей ярости. Он намеренно пришёл вывести меня до суда, чтобы под влиянием эмоций я не смогла дать внятных показаний.
Кислород долбил лёгкие так, словно я пробежала несколько миль. Сердце никак не хотело приходить в норму. Единственное, чего я желала – скорейшего ухода Тома из комнаты и окончание этого фарса. Но он лишь медленно поднялся, всё ещё буравя меня взглядом.
– Почему бы тебе не убить тогда ещё одного мужчину с Материка? – вдруг вызывающе воскликнула я, встречаясь с ним глазами: – Он был до Норда, и если следовать твоей абсолютно идиотской логике, меня не должен был трогать никто, кроме тебя. Так расправься и с ним. Я дам координаты, в каком кабинете суда его найти.
