– Николай Константинович, а вы не были военным? У вас выправка как у офицера, – спросила Маша.
– Не был, Мария Степановна, а выправка у меня от муштры отца-офицера, который с раннего детства учил ездить верхом и держать спину в любых ситуациях, – двусмысленно ответил он, слегка улыбнувшись.
Спектакль начался. Артисты играли превосходно, музыка господина Чайковского поражала напевностью и грустью. Маша внимательно слушала, но когда сразу четверо певцов запели одновременно, заскучала.
"И чего все сразу вступили? Какой же это разговор? Мы с Мишкой как загалдим вместе, так папа сразу кулаком стукнет, не захочешь больше и рот открывать…"
Маша оглядывала украдкой публику, но было темно: ни нарядов дам, ни украшений было не разглядеть. Наконец закончился первый акт. Николай предложил прогуляться по фойе, она с радостью согласилась – в ложе было душно и скучно сидеть.
Они вышли в коридор. Там уже вовсю вышагивали парочки, рассматривая друг друга и делая вид, что обсуждают спектакль.
– Николай Константинович! – услышала Маша негромкое восклицание. Она повернула голову, откуда позвали Николая, и увидела долговязого мужчину с длинными ногами, как у журавля, стремительно приближающегося к ним.
Николай не выглядел счастливым от встречи, но взял себя в руки и любезно поклонился.
—Мария Степановна, позвольте представить коллегу по гимназии – Митрофанов Алексей Викентьевич.
Маша подала руку с улыбкой:
– Рябушинская Мария Степановна.
Митрофанов выпучил глаза, словно увидел горгону Медузу.
– Барышня Рябушинская? Наслышан, наслышан… Очень приятно-с, да-с.
В это время к Митрофанову подошла пожилая дама с невыразительным лицом, одетая гораздо проще, чем Маша, в синее длинное платье со множеством рюшей.
– Позвольте представить, моя жена Клавдия Васильевна.
Николай поклонился, а женщины кивнули друг другу своими шляпками.
Маша посчитала, что на этом их общение закончится, но не тут-то было – Алексей Викентьевич рассчитывал подольше пообщаться.
– Как вам опера, понравилась? А вы знаете известный театральный анекдот? Нет?.. Николай Константинович, что же вы не развлекаете даму!
Жена слегка дёрнула за рукав неумеренного в эмоциях супруга, но тот ничего не замечал.
– У Пушкина в романе такие слова: "Кто там в малиновом берете? Жена моя… Так ты женат?" Ха-ха, – он ещё сильнее задвигал длинным носом, впиваясь глазами в Марию, – а мой знакомый пел в театре, где вместо малинового берета одели зелёный! Ха-ха-ха! Представляете, как удивился певец, когда увидел Татьяну в зелёном? От изумления он так и спел: "Кто там в зелёновом берете?" На что получил неожиданный ответ: "Сестра моя… Так ты сестрат?"
Митрофанов забился в истерическом смехе, будто не он рассказал бородатый анекдот, а сам услышал его первый раз. Маша вежливо улыбнулась. Жена уже шипела что-то ему на ухо, а Николай досадливо морщился, видимо, жалея, что предложил походить по фойе.
– Вы не любите этого господина, Николай Константинович? – спросила Маша, когда они сели на свои места в ложе.
– Не больше и не меньше, чем остальных коллег, Мария Степановна. Преподавателей нашей гимназии весьма интересует моя личная жизнь, и теперь у них будет много пищи для сплетен.
– Жаль, что так получилось.
– Ничего страшного… Скрывать мне нечего, а насмешки меня не трогают.
– Вы так независимы от мнения общества, Николай Константинович?
Николай задумался.
