В западне времени - страница 10

Старик ничего не ответил, только выпучил еще больше глаза и, не отрывая взгляда от Ромы и Глеба, налил себе и выпил, поставив с характерным звуком стакан на стол, промолвил:

– Дзе ж гэта маці прапала, пайду пашукаю яе, каб усё добра было. Можа, што дапамагчы трэба?

С этими словами он встал из-за стола, по крайней мере попытался встать, так как к этому времени он уже много выпил и еле стоял на ногах, но все равно сумел выйти на улицу, даже не споткнувшись и ничего не задев.

Парни, как по приказу, встали и вышли за ним.

Вечерело, солнце клонилось к закату, стремясь закатиться за лес, но напоследок облизывало верхушки горделивых сосен и елей, делая их медными, словно отчеканенными на медной пластине виртуозным мастером. Г де-то на перебой куковали кукушки. Слабый ветерок потрепывал, словно волосы девушки, листочки берез и осин, а полевые некошеные травы, как морские волны, клонились и выпрямлялись, везде было тихо и мирно, словно и не было войн ы. Старушка стояла возле забора и, опираясь на палку, смотрела куда-то вдаль и о чем-то думала, но, услышав как стукнула дверь, обернулась. Кастусь, пошатываясь, подошел к ней и обнял, та улыбнулась своей грустной улыбкой, потрепала его по совсем седой голове и с теплотой сказала:

– Хай хлопцы ўжо адпачываюць, яны, мабыць, усталі з дарогі.

– Добра, маці, зараз падрыхтую пасцелі.

Они ушли обратно в дом, а старушка осталась стоять и вглядываться куда-то, куда только ей одной было известно, застывшая было ее улыбка исчезла, и она продолжала смотреть сквозь поле, сквозь лес, сквозь дома и крыши, словно знала что-то, что-то чувствовала, что-то ужасное и неизбежное. Солнечный диск окончательно спрятался в туче, залив ее алыми, как кровь, лучами…

Спали парни плохо, хоть и устали до смерти, разум отказывался до конца принимать всю нереальность ситуации, в которой они оказались. Почти всю ночь они не спали, проваливаясь иногда в легкую дрему, только под утро, когда первые намеки на рассвет озарили горизонт на востоке, ребята по-настоящему заснули, Рома даже похрапывал. Но долго спать им не пришлось: лучи наглого июньского солнца поднимали веки парням своими яркими пальцами. Петухи кукарекали, окончательно пробуждая путешественников во времени, в хате весело потрескивала печь, пахло дымком и печеной картошкой с салом.

Глеб лежал с открытыми глазами и задумчиво смотрел в окно, до боли знакомая картина и вся эта обстановка навевала воспоминания из его детства, словно он вернулся в то беззаботное время, когда кроме баловства и игр не надо было ни о чем думать, родители были молоды и полны сил, а бабушка с дедушкой были живы, а войн ы не было, но секунду спустя он спустился с небес на землю и осознал, что находится здесь и сейчас, затерянный где-то в пучине времени. Ведь сейчас дедушка и бабушка если и существовали, то были совсем маленькими и ничего друг о друге не знали, не говоря уже о родителях, которых даже в проекте не было и не могло быть. От всего этого у него срывало крышу. Рома продолжал похрапывать, казалось, ему было все нипочем: ни яркое солнце, ни повторяющееся кукареканье петуха. Глеб поднялся с постели, потянулся и зевнул, взял подушку и подошел к нему, еще минуту он молча смотрел на него, улыбаясь, после чего размахнулся и со всей дури ударил его подушкой по лицу. Тот подпрыгнул как ужаленный и, не понимая, в чем дело, стал судорожно вертеть головой в поисках причины его столь неожиданного пробуждения. Что повлияло на его верного друга, что он поступил так, он и сам не знал, наверное, вся эта ситуация, в которой они оказались, требовала разрядки, чтобы окончательно не сойти с ума. Глеб разразился смехом, а Рома смотрел на него все еще сонным и растерянным взглядом, смешанным с обидой, в его глазах читался один вопрос: «Зачем ты это сделал, придурок?»