– Юджин, вставай! Или ты собираешься проспать весь день?
Она стояла в дверях, раскрасневшаяся и почти красивая в нарядном зелёном платье.
Варламов спустил ноги с кровати и поглядел в окно: уже стемнело. Ехать на вечеринку не хотелось. Собирался не спеша, думая, что Джанет будет переодеваться, но она осталась в том же зелёном платье, а вот Варламову принесла новую рубашку – в красноватых тонах.
«Чтобы гармонировал с её платьем», – кисло подумал он, переодеваясь.
Грегори смотрел телевизор и помахал им на прощание.
Вечеринка проходила не в доме, как Варламов привык, а на открытом воздухе, при свете фонарей. Пришлось познакомиться с таким количеством людей, что голова пошла кругом. Наверное, сказалась и выпивка: Варламову было интересно пробовать новые напитки, и Джанет стала коситься на него с опаской. А вот закусить было проблемой: хотя на длинном столе стояли блюда, не разговаривать же с полным ртом?
Сначала Варламова смущало, что все называли только имена – без отчеств. Но после второй бутылки пива и он стал звать незнакомых ранее людей по имени.
Плотно сбитый, с проседью в чёрной бороде Болдуин сунул Варламову открытую бутылку пива.
– Что это вы стали воевать с нами? – спросил он.
– Я? – удивился Варламов. – Да меня тогда и на свете не было.
С досады он выпил сразу полбутылки.
– Ну, русские, – не отступал Болдуин. – Что мы вам сделали? Одно время дружили, вместе боролись с террористами.
– Было дело, – грустно сказал Варламов. – Мама рассказывала. А заодно обложили Россию военными базами, как медведя в берлоге. И войну не мы начали, это у вас компьютеры свихнулись.
От расстройства он прикончил пиво.
– Ну-ну, – буркнул Болдуин. Отхлебнул пива и уже миролюбивее спросил: – А медведи у вас и вправду водятся?
– Хватает. – Варламов был рад сменить тему и не удержался от хвастовства: – Я одного завалил.
– Да ну? – заинтересовался Болдуин. – Я сам охотник, но на медведя не ходил, только на оленей. Из винтовки?
– Нет, жаканом из двустволки. – Варламова передёрнуло: вспомнил, как огромный медведь кинулся на него с края болота. Тогда он здорово перетрусил, но к счастью ружьё было наготове.
Болдуина сменил полноватый Джон. Попивая вино, завели разговор о рыбалке. Варламов выразил сожаление, что не может пригласить собеседника на рыбалку в Кандалу, где в окрестных речках водилась чудная форель.
Темноволосая, в облегающем серебряном платье Памела предложила Варламову выпить шампанского, и заодно поинтересовалась: насколько в России распространено многожёнство?
– Гм… – Варламов был озадачен и чуть не захлебнулся шампанским, которое пробовал дома только на Новый год. – Кажется, бывает в исламских автономиях… – Он вспомнил виденную дома телепередачу и злорадно добавил: – У вас мормоны тоже ввели многожёнство в штате Юта, ссылаясь при этом на Библию.
– На Территории Ай-Юта… – кокетливо поправила Памела.
Тут явился худощавый Брайан с двумя бутылками пива и стандартным вопросом: кто начал ту дурацкую войну? Пива для решения столь сложной проблемы не хватило, и Брайан пошёл взять ещё. Вернулся с двумя рюмками виски и заявлением, что в войне виновата инфантильность русской души: в своих бедах русские привыкли винить Запад, а поскольку у них развито подсознательное влечение к смерти, то пришли к решению уйти из жизни, прихватив с собой западную цивилизацию.
– Что за бред? – удивился Варламов. – Что за влечение к смерти?
