Во вторник позвонил Сирин с предложением сходить в бар – попить пивка и обменяться впечатлениями об Америке. По дороге с работы Варламов попросил Джанет остановиться в центре. Увидев вывеску бара, та негодующе фыркнула:
– Ты опять не напьёшься? Видела бы твоя мама, каким был после вечеринки!
Варламову стало неловко:
– Я не собираюсь пить. Хочу только повидаться с Майклом.
Хлопнув дверцей, Джанет уехала. Варламов зашёл в бар – Сирин уже сидел там в углу за батареей бутылок. Евгений оглядел помещение: длинная стойка, люди на высоких табуретах, суета с мячом на большом телеэкране – непривычная обстановка после скромных пивных Кандалы.
Сирин был в той же клетчатой рубашке, руку пожал вяло, да и выглядел неважно: мешки под глазами, волосы вокруг лысины непричесанны.
– Выпей, – подвинул бутылку пива.
Желудок подпрыгнул к горлу, Варламов чуть не подавился едкой горечью.
– Нет уж, – пробормотал он и сходил за кока-колой. Джанет дала денег на мелкие расходы.
– Ишь ты, – удивился Сирин. – Скоро совсем американцем станешь. Одну кока-колу хлестать будешь.
– Они тоже бухают, – поморщился Варламов. – Просто после вечеринки так тошно было… А ты как? Выглядишь неважно.
– Я?.. Всё прекрасно, как говорят американцы.
Сирин опустошил бутылку, ожесточённо двигая кадыком.
– Что-то ты злой, Миша. – Варламов смаковал кока-колу, пузырьки лопались на языке, совсем как у шампанского. Со стороны телевизора заорали: гол, что ли?
– Тошно мне, – Сирин со стуком поставил бутылку и потянулся за другой. – Как столпились вокруг нашего самолёта в Колумбусе и стали меня нахваливать, что ловко обошёл их противовоздушную оборону, так тошно стало, Евгений! Хоть волком вой. И зачем я это сделал? Там плохо было, а здесь ещё хуже. Верно говорят – от себя не убежишь.
Варламов смешался.
– Не переживай, – пробормотал он. – Зато о России напомнили.
– Напомнили, это верно, – в глазах Сирина ненадолго появился блеск. – Забегали они тут. Но мне перед своими стыдно. Ребята небось думают, что я самолёт за деньги угнал, китайцам.
Сирин припал к бутылке и не отрывался, пока не выпил до дна. Вид у него уже был осовелый.
– А тут деньги предлагали? – неловко спросил Варламов.
– Ага, – Сирин захрустел чипсами. – Но я отказался. Попросил только, чтобы разрешили жить в Америке. И то больше из-за тебя, хреново чувствую, что сюда приволок. Но ты приживёшься. Язык знаешь, тебя приодели, подстригли! Ещё женишься на дочке миллионера. Меня тогда не забудь, швейцаром возьми.
– Ну тебя, – пробормотал Варламов. – Разве что напарником на склад удобрений. Ты чем сейчас занят?
– Мелкий ремонт. – Сирин взялся за очередную бутылку. – За каждым словом приходится лезть в словарь, но инструмент и материалы здесь хорошие. Меньше халтурят, чем в России. Скоро фирму открою, назову «Русский привет».
– Всё шутишь. – Варламов допил кока-колу и огляделся. Народу стало больше, разговоры оживлённее, на них бросали взгляды: вряд ли часто слышали русскую речь.
Сирин поставил пустую бутылку, а две оставшихся рассовал по карманам.
– Хоть пива попью, – сказал с отвращением. – Пошли. Мне тут не по себе, ни хрена не понимаю.
На улице Сирин свистом подозвал такси – большого жука ядовито-жёлтого цвета.
– Ну, ты деньгами кидаешься, – покачал головой Варламов.
– А куда копить, Евгений? – Сирин откинулся на спинку сиденья. – И впрямь американцем становишься, они каждый доллар считают. Показывай, куда тебя везти.
