– Да не обижайся. Я просто так. Ты ж один живешь. Еду на примусе готовишь, как в доисторическое время.
– Много ты знаешь, – беззлобно заметил Николай. – В доисторическое время примусов не было.
Замолчали оба. В раскаленном воздухе слышался только глухой рокот автомобиля да скрип его ходовой.
Цыганков первым нарушил паузу. Будто решившись на что-то важное, серьезно спросил:
– Слышь, Виталь, а что Светка Крылова живет с этим Витькой? Как там его. Сизов, что ли?
Кривокрасов, обливаясь потом, притворно сощурил близко посаженные к переносице глаза.
– Похоже, наш Робинзон стал мыслить о Пятнице!
– Хватит зубы скалить, – неподдельно обиделся Николай. – Просто интересно стало. Кажется, ее повстречал сегодня у почты. Мы ведь дружили…
Виталька, поняв, что приятель не желает шутить, всерьез продолжил:
– Ну и дружите дальше. Сизова уже лет десять назад как бревном убило. Выпивши был да и поймал «ворону». Лес – он шуток не любит! А Светка одна-одинешенька, с дочкой век коротает. Женихов на раз отшивает. С характером!
– Наверное, мужа любила?
– Ага. Как собака палку! Дубасил ее Витька. Алкаш эн был. Натерпелась, вот и не желает больше. Находилась: синяками. А там кто его знает? Чужая душа – потемки!
– Это точно, – согласился Цыганков.
Остальную часть пути проехали молча.
Сгрузив у дома баллон и сумки с харчами, отправились на Зеркальный. До вечера купались.
Уже часов в шесть Виталька поехал назад в Глазовку. А Николай занялся хозяйственными делами.
Накормил кроликов, полил огородик. Все это время крутился у него под ногами пушистый пепельного цвета щенок. Звали его Тишка. Цыганков завел четвероногого друга недавно. В Глазовке у одноклассника ощенилась болонка. Вот он и наградил щеночком.
На вечерней заре, сидя на отремонтированном крылечке, наблюдал Цыганков за своими питомцами. Как тихо и спокойно было здесь! Как приятно забыть, что в мире есть страх, насилие и боль! Ему казалось, что теперь все это осталось где-то далеко-далеко. А может, этого и нет вообще? Может, все, что с ним произошло, – это только страшный сон? Может, он никогда и никуда не уезжал из Кульково? Память-память. Если бы ты хранила только хорошее!
На ночь Цыганков пооткрывал в доме и на веранде все двери. Пусть наполнит жилище прохладный ночной воздух.
Лег на кровать. Долго ворочался. Думал о Светке: «Ну и что же, что вдова? А тогда предала меня, нашу любовь». Неожиданно вспомнилось утро в квартире Ермаковых, заботливый голос Анны, запах пирогов. «Да, у меня тоже могло все это быть! Только вот предала. Ладно, не буду больше о ней думать».
Сделав усилие, он заставил память переключиться на другое. Вспоминал о службе, о том, как пришел в войска молоденьким лейтенантом. Сколько было амбиций, сколько надежд! И все-таки, уже засыпая, Николай снова подумал о Светке: «Нет. Все равно нужно с ней поговорить. Объясниться, что ли? Ведь такая любовь была! Почему все так получилось?» В ту ночь Цыганков плохо спал. Ворочался и часто поднимался. Ему все мерещилась Света. Та, которую он когда-то любил. Она то смотрела на него с фотографии, то крепко целовала на скамейке под ивами, то звонко хохотала, совсем как на выпускном вечере.
Только под утро ему удалось более-менее спокойно придремать. И приснился ему нехороший сон. Идет он по краю глубокого оврага. Снизу тянутся к солнцу стройные деревья – цветущие липы. Воздух напоен сладковатым ароматом буйного цветения. На душе легко и спокойно. Красотища!
