Вскоре Аня позвала их к столу.
Ужин затянулся далеко за полночь. Никто не хотел спать. Ермак играл на гитаре. И они все вместе потихоньку, чтобы не мешать соседям, пели свои любимые песни. Вспоминали годы юности, учебу.
Наутро Вовка и Николай проснулись очень поздно. Цыганков, лежа под оранжевым верблюжьим одеялом, уловил доносившийся из кухни аппетитный запах. «Кажется, пироги с капустой!»
Увидев прошедшего в ванную мужа, Анна ласково позвала:
– А, сони, проснулись! Давайте, приводитесь в порядок и на кухню. Пирожки свеженькие, только с огня.
Николай, пригревшись под одеялом, вдыхая ароматный запах печеного и слыша нежный голос Анны, подумал: «Счастлив Вовка! Дом, дети, прекрасная жена, уют. Что еще нужно человеку? Ведь и у меня могло все это быть. Могло…»
Через пятнадцать минут они уже сидели за столом. Пили чай с пирогами.
– Так ты всерьез реттгил уехать? – спросил Вовка.
– Да. Наверное, сегодня же. – ответил Цыганков.
– Ну вот, – обиженно удивилась Анна, – вчера обещал погостить с недельку, а теперь назад пятками! Нет-нет, слово нужно держать.
– Ребята, сейчас такое время. Не хочу вас обременять… – Он хотел добавить что-то еще, но Анна быстро перебила:
– Все! Никаких разговоров. Хотя бы до конца недели побудешь. Завтра мама девочек привезет. Они по тебе уже соскучились.
Он отпил маленький глоточек чая. Немного смущенно глянул на Вовку. Тот только улыбался и утвердительно кивал кудрявой головой. Так Николай загостился у Ермаковых еще на целых четыре дня. Танечка и Манечка были близняшками, семи лет от роду. С черными вьющимися (как у отца) шевелюрами и блестящими озорными глазенками.
Коля по-настоящему любил детишек друга. Гуляя по Москве, он в неограниченном количестве покупал им шоколад, мороженое и жвачки.
– С учебой у вас как, девочки? – пытался изобразить строгость Цыганков. – А то, может, не стоит мороженым кормить озорниц?
– Что ты, что ты, дядь Коль! Мы отличницы, – смущались близняшки. И Таня, которая была на десять минут старше сестры, вдруг со всей серьезностью выдала:
– Мы всегда будем отличницами. А придет время – поступим в университет!
– Да, молодцы! – хвалил сестер Цыганков. А сам вспоминал, как когда-то давно дед Никифор говорил одному маленькому мальчику с черным блестящим ранцем: «Грамотным оно, Колюшка, лучше».
Когда они возвращались с прогулок. Аня, замечая в руках дочерей новые игрушки и слыша их радостный заговорщический смех, улыбалась и с напускной строгостью ворчала:
– Избалуешь мне детишек, друг ситцевый, а потом уедешь. С ними и так сладу никакого.
Владимир только молча усмехался. Он был очень рад тому, что между Николаем и его девчушками складываются по-настоящему добрые, теплые отношения.
И вот наступил день отъезда. Танечка и Манечка с утра, попрощавшись с дядей Колей, убежали в школу. Взрослые присели на кухне за чашкой чая.
– Вот и погостил. Теперь вы ко мне, господа Ермаковы. – Озорно подмигнул Николай Вовке. – Рыбалку организуем. А раки у нас какие водятся!
– Господа, да не совсем. Может, на поездку как-нибудь наскребем, – поддержали друг дружку супруги. – Постараемся выбраться. А ты не забывай, пиши.
Они говорили о чем-то еще, но мысли Николая были уже там, далеко, за тысячу километров от Москвы. Настоящее облегчение он почувствовал только тогда, когда ехал на метро к вокзалу. Уже скоро он покинет этот шумный бетонный кошмар. Глядя сонным взглядом на натолкавшийся в вагон народ, Цыганков устало подумал: «Скорее бы в поезд. Хватит – навоевался!»
