– Джеффри Харпер Рейнс?
Он не отозвался.
Дети замерли.
Они ждали.
Он ждал.
Сестра Мириам прокашлялась и опустила голову, чтобы не видеть их лиц. С кухни тянуло жареным мясом – там готовили гамбургеры.
– Джеффри Харпер Рейнс, – повторила она.
Он молчал, сложив руки на столе перед собой. Черные глаза, узкие щелочки на бледном лице, смотрели дерзко.
Сестра Мириам бросила блокнот на стол. Нет, довольно! Эта глупая игра излишне затянулась!
– Джеффри, я дважды вызывала тебя. Ты не отозвался. На уроке двести раз напишешь свое имя и покажешь мне. – Она посмотрела на следующее в списке имя. – Эдгар Оливер Торторелли.
Но ответил ей не Торторелли. Прозвучал другой голос. Его голос.
– Вы что-то не назвали мое имя, сестра. – Он так прошипел это «сестра», что в первый момент ей почудилось, он сейчас скажет какую– нибудь непристойность.
Сестра Мириам моргнула. Ей вдруг стало жарко. На кухне гремели подносами и тарелками. Сестра Мириам сказала:
– Как же не назвала? Дети, я ведь называла имя Джеффри? – Она поморщилась. Нет, нет. Нельзя впутывать в это других детей. Это наше с ним дело, остальные тут ни при чем.
Дети заерзали. Их глаза, похожие на темные стеклянные шарики, метались от мальчика к женщине.
– Меня зовут Ваал , – сказал мальчик. – На другие имена я не отзываюсь.
– Давайте обойдемся без этой ерунды, молодой че…
Скрипучий голос Джеффри оборвал ее на полуслове.
– Я ничего не буду писать. И не буду откликаться ни на какие имена, кроме своего.
Она беспомощно застыла под его немигающим взглядом. И увидела, что на его губах медленно появилась усмешка, превратившаяся в жестокую улыбку, но глаза… глаза остались холодными и безжалостными, как нацеленная двустволка. Дети за столом вертелись, нервно хихикали, а он – он сидел неподвижно, сложив руки на столе.
Сестра Мириам поглядела в кухню, окликнула хлопотавших там монахинь: «Можно подавать», – и, не взглянув на детей, вышла из тяжелых дверей столовой. По тускло освещенному коридору мимо классов, по главному коридору, через приемную, за двери-витражи на большое широкое крыльцо, где сбоку от ступеней висит серая металлическая вывеска «ПРИЮТ ЗАБОТЛИВЫХ ПРАВЕДНИКОВ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ». Вдалеке, на детской площадке среди деревьев, уже роняющих свой багряно-золотой осенний убор, кругами, словно пчелы в улье, носились мальчишки из другой группы.
Сестра пересекла двор и направилась по асфальтированной подъездной дороге к маленькому кирпичному строению, совершенно не походившему на нелепую, с фронтонами и острыми коньками крыш, громаду приюта. Здесь располагались административные помещения. По соседству, в кольце деревьев, горевших на солнце яркой желтизной, стояла приютская часовня.
Сестра Мириам вошла в кирпичное здание и по тихим, застланным винно-красными коврами коридорам подошла к маленькому кабинету с золотыми буквами «Эмори Т. Данн» на дверях. Секретарь, хрупкая женщина с желчным лицом, подняла на нее глаза:
– Сестра Мириам? Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да. Я хотела бы поговорить с отцом Данном.
– Сожалею, но через десять минут у него назначена встреча. Похоже, для юного Латты нашлась прекрасная семья.
– Мне обязательно нужно с ним поговорить, – сказала сестра Мириам и, к великому изумлению секретарши, постучала в дверь, не слушая, что ей говорит эта легендарная личность, бессменный секретарь отца Данна на протяжении двадцати с лишним лет.
