– Ага. Один раз стал длинным и тонким, как палка от метлы. Я в замочную… – Божена смущенно запнулась, почувствовав, что перестаралась с подробностями. – А вообще-то, я долго не глядела, меня госпожа графиня за Богемской Лизой услали… – Она вновь осеклась, как только кухарка ткнула ей в ребра еще раз.
Возникла какая-то неловкая пауза.
Потом русский вполголоса спросил своего соседа:
– А как зовут этого человека?
Тот лишь пожал плечами. И за него ответила Поликсена:
– Насколько мне известно, это – Зрцадло, бродячий комедиант с ярмарки.
– Да, так его прозвали.
– Ты думаешь, его зовут иначе?
– Ничего я не думаю, – уклончиво ответил русский.
– Но ведь он комедиант? Верно?
– Нет, вовсе нет, – подал голос азиат.
– Ты знаешь его?
– Вы знаете его, пан мулла? – нестройным хором повторили вопрос гости.
Мулла, словно защищаясь, взметнул руки.
– Я говорил с ним только раз. Но думаю, не ошибся. Он – орудие эвли.
Эти слова вконец озадачили прислугу.
– Здесь, в Богемии, – продолжал азиат, – вам это ничего не говорит. А у нас, на Востоке, такое не редкость.
И, откликнувшись на просьбу Поликсены растолковать, о чем идет речь, он начал свой рассказ короткими, раздельными фразами, видимо переводя про себя почти каждое слово с родного языка на немецкий:
– Эвли – такой особый факир… У него волшебная сила… Такому факиру нужны чужие уста… Иначе он говорить не может. Поэтому он находит мертвеца.
– Значит, по-твоему, Зрцадло – мертвец? – спросил русский с неожиданной тревогой в голосе.
– Не знаю… Может, у него полу… Как это?.. – Он вопросительно взглянул на Поликсену. – Полусм…
– Летаргический сон?
– Да. Когда эвли хочет говорить чужими устами, он покидает свое тело и вселяется в чужое. – Мулла ткнул пальцем себе в грудь, обозначив линию, где она переходит в диафрагму. – Здесь сидит душа. Он поднимает ее. – Последовал жест, указывающий на горло, а затем на переносицу. – Сперва сюда, потом сюда… Так он покидает свое тело и входит в мертвое… Если тело еще сохранилось, покойник оживает и встает. Но тогда он уже – эвли.
– А что происходит с самим эвли? – спросила явно заинтригованная Поликсена.
– Тело эвли как мертвое, пока его дух в другом… Я много раз видел факиров и шаманов… Они всегда сидят точно мертвые. Потому что их дух в других… Это называется авейша… Но эвли может делать авейшу и с живыми… Только вселяется в них, когда они спят или в обмороке… Некоторые покойники, которые при жизни обладали очень сильной волей или имели еще и особую миссию в этом мире… могут даже входить в живущих так, что те и не заметят… Но чаще всего они выбирают тела уснувших летаргическим сном… Хотя и бодрствующих тоже… Например, Зрцадло… Что ты так смотришь на меня, Сергей?
При этих словах русского будто подбросило, и, переглянувшись с челядинцами, он уже не сводил глаз с губ азиата.
– Нет, нет, мулла. Я просто удивлен.
– В наших краях, – продолжал рассказчик, – часто бывает так: живет себе человек спокойно, как все, а потом вдруг забывает все на свете и уходит куда глаза глядят. Тогда люди говорят: его телом завладел эвли или шаман… Шаманы – не правоверные, но тоже могут чудодействовать вроде эвли… Авейша не имеет ничего общего с Кораном… Проснувшись поутру, когда мы чувствуем себя какими-то не такими, как вечером, мы со страхом думаем, что в нас вселился усопший, и тогда делаем несколько глубоких вздохов, чтобы освободиться.
