Вампир демону не эльф - страница 32

– А… мы?

– Что мы… мы, ящерицын хвост, снаружи остались. Ты да я.

– Мне Алхеш сказал, что ваш отряд…

– Да закроешь ты варежку или нет?! – с грубоватой заботой шикнул он. – Алхеш ей сказал… А ему кто? А тому?.. Да, взяли нас в туннелях в клещи… Причем, скоты, грамотно взяли, будто знали, где пойдем!.. Покрошили почти всех в капусту. Один, из воинов, едва ушел… И то, я уже тогда понял – не жилец.

– А ты как же?

– Через боковое ответвление смылся. Когда дошло, что дело швах… Мэрта, заткнись, последний раз предупреждаю! Эти землеройки еще не все обратно схлынули. И не знаю, как ты, а я жить хочу! Поэтому, боец, даю установку: не болтать, не стонать и лежать тихо, как мышь под веником! Не для того я по туннелям шарился и тебя из-под завала за хвост выволакивал вместе с камнем, чтобы нас обоих сейчас на мечи подняли…

Он сердито фыркнул и затих. Мэрта слабо улыбнулась (получилось все-таки) и сжала зубы – боль во всем теле была адская.

Перед мысленным взором демоницы пронеслись размытые очертания тяжелых, закованных в доспехи рыцарей с сияющими мечами и треугольными щитами, на которых ярким пятном выделялся не виденный ранее герб – голубой кристалл льда, внутри которого было заключено зеленеющее ветвями дерево, охваченное алым пламенем. Такие же гербы были на кирасах многих пеших воинов неприятеля. И на щитах гномов. И на знаменах эльфов. Какой-то орден? Но какой?.. В ее памяти всплыли слова Шенера: «…скоты, грамотно взяли, будто знали, где пойдем!» – и печальная усмешка мудрейшего Октая, говорящего: «Никому нельзя доверять… порой именно своим и нельзя». В Улье завелся «крот»!.. Мэрта была в этом теперь совершенно уверена. Надо будет посоветоваться с Шенером, как все утихнет… А когда срастутся кости – найти того, кому принадлежит герб. Найти и убить.

Она вспомнила, сколько среди захватчиков было полукровок. Не одна и не две сотни… И в жилах большинства из них текла кровь демонов. «Вот для чего мы им нужны… – подумала Мэрта, уже погружаясь в тягучую мягкую тьму беспамятства. – Ну нет… Зубы обломают, ублюдки!.. В Улей я не вернусь. Не сейчас!.. И не сдохну – я сильная… Встану. Мне есть для чего жить. Теперь – есть!»

Адальберт Крей мрачно шагал по улице, размышляя о превратностях судьбы. Ноги сами несли по знакомому пути, позволяя не отвлекаться на ориентирование на местности. Сын подрастал, привнося в жизнь все больше и больше незапланированного веселья. Причем мэтр даже не знал, ставить ли слово «веселье» в кавычки. С другой стороны, жизни без этого «чудовища» он уже себе давно не представлял. Настроение портил недавний разговор с матерью сына, и сообщенные новости тяжким грузом лежали на душе мэтра. Поделиться он мог только с одним человеком, к нему и шел. За раздумьями дорога пролетела незаметно. Привычный дом, привычно незапертая дверь. Толкнув ее, он вошел и остановился, осматриваясь, находя увиденное слегка погромленным и вспоминая…

Безымянка еще какое-то время скиталась по городу, и Аль с тревогой тогда пытался присматривать за ней, не представляя, чего ждать. Однако его слабенькая надежда пока оправдывалась – Айша вернулась. Конечно, произошедшее с ней и последующие годы боли наложили свой отпечаток, но все-таки это было лучше той безумной неприкаянной женщины. Свой прежний дом она обходила стороной, боль усиливалась при приближении, и предсказательница не решалась войти, боясь опять погрузиться в безумие. Какое-то время она присматривалась и наконец обосновалась в одном из окраинных домов, потихоньку обживая его. Жители города какое-то время ждали возвращения Безымянки, знать судьбу-то хотелось, пока кто-то не пронюхал о появлении предсказательницы Айши Кел-ле, пропавшей много лет назад. Новый дом грозил стать местом паломничества, но женщина не поддавалась на уговоры и подкупы, раскидывая свои камешки только по утрам. Кто первый из побывавших понял, что перед ним Безымянка, теперь уже и не узнать, но люди отступили, побаиваясь. Айше же было это только на руку. Она все так же гадала по собственному желанию, и принцип ее выбора был неясен, как и выбор оплаты. Впрочем, желающих от этого меньше не становилось. Теперь можно было рассказать о своих тревогах, а не ждать всплеска и странного предсказания. И только для одного человека она делала исключение.