Вандалы - страница 23

) и других, которые не имели большого опыта в военном деле и последовали из Рима за Цезарем только ради дружбы с ним. Последние под разными предлогами стали просить у него позволения уехать в отпуск по неотложным делам; лишь некоторые оставались из стыда, не желая навлечь на себя подозрение в трусости. Но они не могли изменить выражение лица, а подчас и удержаться от слез: забиваясь в свои палатки, они либо в одиночестве жаловались на свою судьбу, либо скорбели с друзьями об общей опасности. Везде во всем лагере составлялись завещания. Трусливые возгласы молодежи стали мало-помалу производить сильное впечатление даже на очень опытных в лагерной службе людей: на солдат, центурионов (сотников, составлявших костяк, так сказать, унтер-офицерского состава римской армии. – Примеч. авт.), начальников конницы (состоявшей во времена Цезаря, как правило, уже не из римских граждан. – В.А.). Те из них, которые хотели казаться менее трусливыми, говорили, что они боятся не врага, но трудных перевалов и обширных лесов, отделяющих римлян от Ариовиста, и что опасаются также за правильность подвоза провианта. Некоторые даже заявили Цезарю, что солдаты не послушаются его приказа сняться с лагеря и двинуться на врага и из страха не двинутся» («Записки о Галльской войне»).

Данный отрывок из «Записок» Цезаря пользуется особенно широкой известностью, причем по двум причинам. Во-первых, потому, что Цезарь, сам – римский «нобиль», «оптимат», аристократ до мозга костей, потомок древнеримских царей и даже богини Венеры (через ее сына, троянского царевича Энея), подверг в нем весьма нелицеприятной критике «золотую» молодежь «Вечного» града на Тибре, спешно просящуюся в отпуск в преддверии серьезной схватки с «варварами». Во-вторых, потому, что данный отрывок наглядно демонстрирует нам феномен Великого переселения народов в Европе, в которой между народами еще отсутствовало чувство общности. Тевтонская ярость, «фурор тевтоникус», дикость вандалов, загадочные качества германских «войсковых царей» и ясновидящих пророчиц – обо всем этом римские легионарии наверняка узнали, расспрашивая о надвигающихся «варварах» купцов, для которых древняя Европа, несмотря на свои болотные топи и лесные дебри, очевидно, не имела границ. И страху перед германцами, отраженному в процитированных нами строчках из первой книги «Записок о Галльской войне», страху, вызвавшему к жизни все бесчисленные «черные легенды», складываемые впоследствии, на протяжении столетий, вокруг древних германцев и происшедших от них народов, не суждено было исчезнуть…

Однако Цезарю, хоть и не без труда, все-таки удалось вдохнуть в командный состав своих войск новый ратный дух. Один из легионов даже просил у своего военачальника прощения за проявленное перед лицом варварской угрозы постыдное малодушие. Сложнее было Гаю Юлию вести словесный поединок с преисполненным гордыни и самоуверенности «дерзким варваром» Ариовистом, владевшим галльским (кельтским) и латинским языком не хуже, чем своим родным германским – свебским. К тому же свебский царь считал себя правым в споре, указывая Цезарю, что германцы покорили Северную Галлию на тех же основаниях, что римляне – Галлию Южную. Но он, Ариовист, хоть и пришедший в Галлию первым, великодушно обещал не вмешиваться в дела Южной Галлии, если римляне, пришедшие вторыми, откажутся от вмешательства в дела Галлии Северной. Ибо он, царь свебов, в своем праве. Он действует по обычаю войны и ведет честную игру, римлян же – при всем уважении – никто не просил брать на себя роль арбитров. Этим аргументам Цезарь смог противопоставить только силу оружия.