Столовая была на втором этаже. Недалеко от Настиной комнаты. Каждый раз, подходя к столовой, сердце моё начинало бешено биться в груди от предчувствия того, что скоро я её увижу. В столовой или в коридоре, весело болтающую с девочками. Она мне улыбнётся, засмущается и отвернётся, начнет шушукаться с подружками о чём-то. А я, как идиот, с застывшей улыбкой на лице так и буду сидеть и лопать в столовой свой паёк минут пятнадцать, не меньше. Пока кто-нибудь не окликнет, или не пристанет с дурацкими расспросами, тем самым, выведя меня из состояния блаженства…
Настю я увидел в столовой. Хотя многие ребята уже давно позавтракали, она всё ещё была тут. Помогала тёте Любе убирать грязные тарелки со столов. Настя очень хозяйственная. И добрая. Никогда не откажет ближнему. Завидев меня ещё в дверях, девочка широко улыбнулась мне. Сердце моё опять бешено заколотилось, вот-вот готовое вырваться из груди. Я улыбнулся в ответ. По крайней мере, постарался. Но улыбка получилась какой-то натянутой. Вымученной что ли. Выражение лица Насти изменилось. Она пристально посмотрела на меня и выбежала из столовой. Я обернулся ей вслед, но был вынужден вернуться в исходное положение. Услышал прямо над своим ухом гадкий смех Егора.
– Ха, парни, только посмотрите! Тихоня явился отпотчевать.
– Слушай, рохля, от каши сильнее не становятся. Это взрослые нам так специально говорят, чтоб мы эту гадость ели.
– Хотя, пусть попробует. Авось силёнки-то и прибавится, – Егор стоял вальяжно, промокая уголки губ салфеткой.
– Я вас всех ненавижу, – процедил я сквозь зубы, до хруста в пальцах сжимая кулак.
– Вот и покажешь нам после приёма пищи, КАК. Ждём тебя в 315.
С этими словами Егор бросил салфетку мне в кашу, кивнул парням, мол, за мной. Вся шайка вышла из столовой.
Я брезгливо достал салфетку из тарелки двумя пальцами и принялся за завтрак. Вбежала Настя.
– Настенька, я уж думала ты всё, с концами ушла…
– Как можно, тёть Люб? Я пятно на платьице посадила, выбегала застирывать.
И как бы в доказательство своих слов встала слегка полубоком, демонстрируя мокрое пятно размером с блюдечко. Признаться, я сразу заметил подвох. Когда застирываешь вещь, она мнётся. Всё равно на этом месте остаются маленькие складочки, как ты их не разглаживай. Настино платьице же в том месте, где якобы должно было быть пятно, было идеально гладким, как только что отутюженным. Ощущение, как будто она это место просто смочила водой.
– Ну-ну, ты у меня одна помощница, Настенька, помоги уж, совсем немного осталось.
Настя довольно кивнула головой и принялась с ещё большим энтузиазмом убирать за товарищами грязную посуду. Когда она добралась до моего столика, то незаметно кинула мне на колени клочок тетрадного листочка, сложенный вчетверо. Я быстро убрал записку в карман штанов. Встал, чуть не опрокинув стол, отнёс грязную посуду и чуть ли не бегом вышел из столовой. В туалет. Читать послание. В нашей 315 у меня не будет такой возможности.
В туалете был один из младших. Он долго и тщательно мыл руки с мылом. Потом так же тщательно вытирал их полотенцем. Приглаживал чёлку набок возле зеркала. Мне казалось, прошла целая вечность…
Когда мальчик наконец вышел, я быстро запер дверь на шпингалет. Прислонился затылком к холодной стене, дрожащими пальцами достал из кармана записку. Повертел её в руках. Понюхал. Пахло чем-то сладким, девичьим, будоражившим кровь и затмевающим сознание. Поцеловал листочек зачем-то. Вздохнул и развернул его.
