– Уговорили ее оставить Юльку в Москве? – спросил Нуйкин.
– О, вы догадливый! – рассмеялась Екатерина Марковна. – Если б вы знали, скольких трудов это стоило!
Нуйкин поманил Юлю на руки:
– Ну, пойдешь к дяде в гости?
Юля настороженно-вопросительно посмотрела на бабушку. И покрепче ухватилась за ее ладошку.
– Кстати, вот здесь я и живу, – показал Нуйкин на дом. – Не хотите заглянуть? Правда, на посторонний взгляд у нас не совсем, конечно…
– Право, не знаю, – заколебалась Екатерина Марковна.
– Ну, как хотите, – проговорил Нуйкин; он не обиделся, нет, просто сказал, как сказалось, а ей послышалось, будто он обиделся, и она тут же добавила:
– Впрочем, можно, конечно. Правда, Юлька?
Юля важно кивнула, хотя вряд ли понимала, о чем вообще идет речь.
– Угощу вас знаете чем? Фирменным кексом! – пообещал Нуйкин.
Они вошли в подъезд страшного, тяжелого в своих архитектурных излишествах дома, в котором, чувствовалось, жили не простые жильцы. Жили избранные.
Дверь, в которую Нуйкин вставил ключ, находилась на первом этаже, сразу, как только пройдешь вахтера и поднимешься по мраморной лестнице с перилами из чугунного литья. Квартира, однако, оказалась совсем крохотной; даже, наверное, и квартирой ее назвать было нельзя – небольшая комната и чуть левей от прихожей – кухонька; больше похоже на подсобное помещение или на жилье для сторожа.
– Не удивляйтесь и не пугайтесь, Екатерина Марковна, – предупредил Нуйкин. – Здесь живет мой друг, холостяк. Вот позвал меня к себе. Живем теперь вдвоем…
Увидеть всего этого Екатерина Марковна никак не ожидала. Посредине комнаты стоял круглый, даже не полированный, а просто крашеный, самый запростецкий стол; четыре табуретки самодельного изготовления, диван, старинный обшарпанный буфет, деревянная кровать, на которой вместо матраца, было видно, настелены доски, поверх досок – тряпица, не тряпица – простыня, ну а дальше – одеяло, две подушки, накидка. Что еще? Окно (комната слепая, темная, мрачная) занавешено простенькой шторкой. Еще что? Из обстановки, пожалуй, все. Но главное – книги: везде, где только можно, лежали то стопкой, то грудой, то небрежно разбросанные, то аккуратно сложенные книги, книги, книги…
– Чем занимается ваш друг? – удивленно спросила Екатерина Марковна.
– Сережа-то? Сережа – сторож, – ответил Нуйкин. И тут же, почти без перехода: – Вы располагайтесь, Екатерина Марковна. Я сейчас… чай поставлю… И кекс… Вот, это главное – фирменным кексом вас угощу! Я же обещал!..
Непонятно, что имел в виду Нуйкин, называя кекс «фирменным». Когда сели пить чай, кекс оказался самым обычным, заурядным, в любой булочной такой продается.
– А что за секрет в вашем кексе? – поинтересовалась Екатерина Марковна.
– Как что за секрет? – удивился Нуйкин. – Это же кекс из булочной, где я работаю!
– Ах, вон что, – рассмеялась Екатерина Марковна. Юля, глядя на бабушку, рассмеялась тоже, хотя наверняка не понимала, почему бабушка смеется.
Рассмеялся и Нуйкин:
– Ловко я вас поймал на крючок?
– Даже и не знала, что вы шутить умеете. Как-то непохоже на вас.
– А многое ли в нас похоже на то, какими мы являемся в действительности?
– В самом деле, – согласилась Екатерина Марковна. – Юлечка, хочешь посмотреть картинки в книжке?
Юля кивнула.
– Да, да, верно, – встрепенулся Нуйкин. – Сейчас мы тебе подберем. Сейчас… – Он взял Юлю за руку, она теперь не сопротивлялась, подвел к книгам. – Вот эту хочешь? И вот эту, да? А вот эту? Ну и умница. Садись, вот сюда, смотри картинки, только аккуратно. Хорошо?
