– Слушай, теть Нюра, один к тебе вопрос… Но сначала, – и Надежда хитро подмигнула матери, – скажи, только честно: пропустишь с Надеждой за нашу пропащую жизнь?
– Зачем за пропащую? – оживилась Татьянина мать. – Это ты, Надежда, не дело говоришь. Пьют за жизнь, а там уж она сама пропадай, как хочет…
– А что, мысль! – Надежда даже бровь изогнула в изумлении. – Значит, теть Нюр, согласна, ага?
Мать то ли хмыкнула, то ли кивнула, понимай как хочешь, и Надежда поспешно вышла из кухни.
– Опять вы за старое! – упрекнула Татьяна.
– Что-то меня просквозило третьего дня. Вот тут, – показала мать на поясницу. – Так и стреляет, так и стреляет…
Хотела водочный компресс сделать, глядь – а водки-то и нет. Пришла вот к тебе, думаю, выручишь деньгами…
– Это-то да, выручу. Конечно. Но пить-то не обязательно, правда? – и хоть сердясь (да что поделаешь), протянула матери пять рублей.
– Опять она тебя уму-разуму учит? Ох и неугомонная Танька! – На кухню вернулась Надежда. – Я тебе, теть Нюра, скажу по секрету: Танька нас ругает, а сама втихаря пьет… а? – И, зная, как это нелепо, неправдоподобно звучит, Надежда сама и рассмеялась.
– Ее время, – сказала Татьянина мать, – еще не пришло…
– А когда придет, – вставила Надежда, – поздно будет. Так?
Никто ничего не ответил; мать Татьяны была благодарна Надежде в эту минуту и рада бы ей поддакнуть, да побаивалась дочери, поэтому промолчала.
– «Живем, чтобы любить», – усмехнулась Татьяна. – Твои слова?
– Тань, ты делаешь успехи. Дай мне волю – из тебя такая ученица выйдет! Как, теть Нюра, научим Таньку жить?
– Ученого учить… сама знаешь, – польстила мать Татьяне.
Выпили они вдвоем; Татьяна, разумеется, к рюмке не притронулась.
– Слушай-ка, теть Нюра, вот ты жизнь прожила, – начала Надежда. – Много в ней врала?
– Никогда! – обиделась та.
– Врешь! – погрозила Надежда пальцем. – Как раз ты-то и врала всю жизнь. Да и сейчас врешь. Думаешь, я не знаю?
– Угостила – теперь можно обижать старуху?
– А! – махнула рукой Надежда. – Со мной-то ты можешь не прикидываться? Или ты думаешь, я не знаю твою жизнь? Все знаю, все!
«Ну, началось», – тоскливо подумала Татьяна.
Надежда чокнулась со старухой:
– Ты, теть Нюра, благодари Бога, что Татьяна у тебя такая. Я бы на ее месте ох и дала бы вам всем разгону! Обложили девку со всех сторон, каждый для себя выгоду ищет, Анатолий – тот вообще…
– Надя! – не удержалась Татьяна.
– А что Надя, что Надя! Я уже тридцать шесть лет Надя, – ну и что? Не правду, что ли, говорю? Ведь обнаглел…
В коридор вышла Наталья и, не заходя на кухню, громко сказала:
– Ты лучше на себя посмотри! Правду она говорит…
– Чего-о? – Надежда полуобернулась к дочери. – Во, тоже сердитая, – показала она всем на Наталью. – А чего она сердитая, спрашивается?
– Пожалуй, пойду я… – засобиралась мать Татьяны. – Засиделась, загостевалась…
– Ты этих своих, – выразительно кивнула Наталья в сторону комнаты, – сама попросишь или мне с ними поговорить?
– Сколько там на часах? – постучала Надежда по Таниной руке. – А, да, поздно уже, поздно… Счас, Натусик, мы их турнем, что ты, ты не думай, счас мать турнет их, расселись, понимаешь… Да я им… – Надежда с решительным видом направилась в свою комнату.
Мать Татьяны поднялась со стула вслед за Надеждой. Татьяна не стала ее задерживать.
– Ну, спасибо тебе большое! За хлеб, за соль. Что выручила меня. Спасибо, Танечка. – Мать попыталась расцеловать Татьяну в коридоре, но та не любила материнских поцелуев и сделала головой неуловимое движение в сторону, так что они обнялись на прощание, но не расцеловались.
