Эх, путь-дорожка фронтовая… Путешествовали же раньше люди с одной только котомкой за спиной, без сменной одежды, обуви, лекарств, электронных устройств, карт, книг и прочей дребедени. Сколько же барахла возит с собой современный человек? Кажется, что с каждым годом количество «необходимых» вещей становится только больше, а человека «вне вещей», соответственно, меньше. Лиланд Гонт потирает свои ручки и приглашает в свой магазинчик.
Чем больше человек зависит от внешних устройств или инструментов, тем меньше он значит, лишенный этих искусственных дополнений к своей личности. Уверен, например, что сегодняшний турист берет с собой в разы больше продуктов и предметов экипировки, чем, скажем, лет двадцать тому назад. По одной лишь той причине, что существует гораздо большее количество предметов, которые можно положить в рюкзак на всякий случай. А среди предметов первой необходимости найдется и хороший процент вещей не особо нужных, но предлагающих некий дополнительный комфорт или создающих видимость такого комфорта. Вроде набора приспособлений для выживания в экстремальных условиях, которые наблюдал у туриста, совершающего двухдневное путешествие по речкам Подмосковья, в хорошо населенной местности. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы нашлось место в саквояже.
На этом месте следует сделать два отступления от канвы повествования и прояснить (насколько это возможно), кто такой Вадим и кто скрывается под личным местоимением первого лица. Наметить горизонты, сделать разметку поверхности линейного повествования. То есть не только нанизывать бусинки на нить, как любит повторять один известный литератор, но и пояснить, из чего сделан кулон и прочие подвески.
Итак, кто и что есть я? О том, что я – «только краткий миг чужих существований», нам известно из стихотворения Николая Алексеевича, однако рискну предположить, что объема этой информации воображаемому читателю будет недостаточно. Ведь в первую очередь неясно, кто этот человек, который говорит за кадром, и человек ли это говорит или рукой его водит некое информационное поле, а высшее провидение нашептывает ему некие откровения? Откуда он взялся? Какой вариант ответа наиболее приближен к истине?
Уклончиво отвечу кусочком из двадцать третьего сонета Уильяма, понимаете ли, нашего Шекспира:
O, let my books be then the eloquence
And dumb presagers of my speaking breast,
Who plead for love and look for recompense
More than that tongue that more hath more expressed.
O, learn to read what silent love hath writ:
To hear with eyes belongs to love’s fine wit.1 
