– Вы будете держать их в руках.
– Они у вас с собой?
Стирлинг поднял голову, чтобы гримасой отогнать официанта с напитками, который вот уже в третий раз подходил к нам.
– Разумеется, я их не таскаю в кармане. Речь идет о подлинных документах… Но я расскажу вам, где и как их получить. Объясню немедленно после того, как получу ваше согласие.
– Когда вам нужна статья?
– Вы знаете, что на днях открывается Чрезвычайный съезд партии азороссов, на котором восточному претенденту будет объявлена официальная и всемерная поддержка. Эта партия, по сути дела, его предвыборный штаб.
– Знаю. Я должен дать в мой журнал материалы об этом съезде. Как и обо всей кампании. Регулярно освещать ее. Кстати, съезд называется Программным, а не…
– Прекрасно. Быть может, вам пригодятся и некоторые из делегатских выступлений. Что же касается текстов, то необходимо, чтобы в предпоследний, в крайнем случае в последний день съезда газета с разоблачительной статьей была в руках его участников.
– Ну, что же… Срок приемлемый.
– Итак, вы согласны?
– Да.
Мы подержались за руки. Хватка у него была твердой.
– Теперь слушайте…
Опять-таки на ухо он объяснил мне, когда, где и как я смогу получить нужные мне исходные материалы.
– О’кей, – сказал он в заключение. – Очень рад тому, что вы оказались разумным человеком. Простите, что отнял у вас столько времени.
– Все в порядке, не беспокойтесь. Я люблю поговорить. Давний недостаток. Особенно, когда разговор заканчивается контрактом. Кстати, как и когда будет произведен расчет?
– В день опубликования статьи.
– Не подходит. Публикация – это ваши проблемы. В день сдачи мною материала. Мой счет в Аугсбургском отделении «Дойче банка», запишите номер. В евро, не в долларах.
– Все будет сделано именно так, – заверил он.
– Благодарю вас.
– Да, кстати, вы действительно полагаете, что референдум выскажется за реставрацию?
– Третья попытка обычно оказывается удачной. А вы хотите обязательно видеть Россию республикой?
Стирлинг пожал плечами; однако выражение его лица говорило, что с наибольшим удовлетворением он вообще не видел бы на карте мира никакой России; просто белое пятно с предостерегающей надписью: Hinc sunt leones.[3] А вокруг – высокий забор. Как в зоопарке.
Я улыбнулся ему со всей возможной приятностью.
Разумеется, я был приглашен на прием не ради разговора с иностранцем. И не только для получения как бы со стороны информации о начале операции по устранению восточного претендента: передать мне это успели, как уже упоминалось, иным образом, тут я услышал лишь подтверждение. Еще утром я предполагал, что основная моя цель – побеседовать с шейхом Абу Мансуром. Теперь оказалось, что я ошибался – хотя разговор и оказался важным.
Настоящий, серьезный результат моего приглашения (я говорю не о смысле моего приезда в Москву, но только об этом самом официальном приеме) был совершенно иным. И заключался он в том, что мне были ненавязчиво показаны люди – числом до десятка, – с которыми мне предстояло скорее всего общаться в ближайшем будущем. Компакт-диск в прочном футляре, содержавший информацию об этих людях, которая могла понадобиться для начала, был мне вручен в виде коробочки конфет, в удалении от имевшихся тут в изобилии любопытствующих. Времени на то, чтобы вдумчиво ознакомиться с материалами и составить хотя бы приблизительную диспозицию моих действий на ближайшие дни, оставалось очень немного. А кроме того, я начал ощущать усталость; и в самом деле, за последние три дня отдыхать практически не пришлось. Поэтому я воспользовался начавшимся уже разъездом и постарался исчезнуть, не привлекая к себе излишнего внимания. Его, впрочем, никто и не выказывал; даже официант, что надоедал нам с американцем в нашем уединении, в очередной раз проскользнув мимо, и не глянул в мою сторону.
