– Брось! Брось, не то обижусь. А это, знаешь ли, чревато, – он посмеялся в трубку, давая понять, что всего лишь шутит. – Скажи уж откровенно: жалеешь?
– Да не знаю. Чинов больших не выслужил, это правда, зато мир повидал.
Он секунду подумал.
– Жаль – сейчас не получится поговорить, у меня тут небольшая запарка. Знаешь, что? Давай, приходи… сейчас прикину… да, завтра у меня будет посвободнее… завтра в шестнадцать, устроит? Посидим, тряхнем стариной. Ты на грудь еще принимаешь?
– Бывает – если не стенолаз какой-нибудь…
– Ну, с этим проблем не будет. Так я записываю? Пропуск будет заказан…
– Постой, Сева, постой. К тебе идти не очень-то охота: какой разговор под казенными орлами? Давай уж где-нибудь на нейтральной, как говорится, почве. В каком-нибудь «Голубом Дунае».
– Сразу видно, как ты отстал. Давно уже так не называют…
– И потом, завтра, да и послезавтра тоже – у меня никак. Я ведь только что приехал, мне еще корпункт открыть, секретаря подыскать, аккредитацию оформить, и все такое прочее. К тому же уже заказ успел получить на цикл статей, надо срочно отписываться.
– Растерял, растерял ты, Виталик, дружеские чувства!
– Ничуть не бывало. Скорее уж ты. Я ведь не просто так звоню.
– Ну, меня-то ты зря упрекаешь. Я о тебе ни на день не забывал все эти годы. Говоришь, не просто так? А в чем, собственно, проблема?
Голос его на последних словах чуть изменился; сладости в нем поубавилось. Ах ты, Сева, Сахар Медович…
– Проблема в том, – сказал я тоже без лирических обертонов, – что в иностранных корреспондентов в столице России в первый же вечер их пребывания стреляют. И не просто, чтобы напугать. Что же вы так бездарно заботитесь о людях, целиком полагающихся на вас?
– Так. Это в тебя стреляли? Где? При каких обстоятельствах?
Я изложил ему суть дела – столько, сколько ему можно было знать. Журналист был приглашен на дипломатический прием, потусовался там, пошел домой – и тут в него… Он слушал, лишь изредка вставляя свое обычное: «Так. Так». Когда я закончил – сказал:
– В милицию не обращался?
– Только к тебе.
– Правильно. Запущу машину, разберемся. Но вообще-то… Не слишком ли ты неразборчив, а?
– Не понял.
– К чему тебе шляться по исламским посольствам?
– Запрещено, что ли?
– Да нет, понятно, у нас пресса свободна. Я тебе просто так, по-дружески. В порядке предупреждения. У них с этим их царем все равно ни черта не получится. Эта каша не для России. А как только он провалится – пойдет, чего доброго, такой откат, что… Нам и вообще-то царь не нужен, хватает президента. Недаром же он сказал в последнем обращении к нации: «Я сделаю все, чтобы не допустить в стране никаких потрясений и фундаментальных перемен». И это не только сотрясение воздуха, поверь. И нынешний кандидат прямо на его плечах въедет в Кремль. А уж мусульманского царя мы и подавно не хотим и не захотим никогда.
Я не стал спрашивать, кто – «мы». Вместо этого спросил:
– Кстати, ты не знаешь, как и где его найти? Мне заказано интервью с ним, это такой гвоздь будет, понимаешь…
– Ты о ком, об этом претенденте? Или о кандидате в президенты?
– Об Александре. К президенту у меня вопросов вроде нет. Алексей же где сейчас: в Париже? Европейский претендент?
– Да вроде бы. Тут запутаешься совсем, – вдруг пожаловался он: – Кто претендент, кто кандидат, кто вообще черт знает кто…
Я оставил его слезы без внимания.
– Зато Александр, говорят, в Москве. Вы же его наверняка охраняете; помоги установить контакт. Век не забуду. По старой дружбе, поспособствуй.
