Бесполезные надежды. Но попытка – не пытка, верно?
Ахи, вздохи, шепоты и бессвязные восклицания я опущу. Все пересуды – тоже. Раздавив праведников вестью о скорой гибели мира, я взял быка за рога и узнал, кто же, в конце концов, отравил лошадей в таверне (вопрос этот не давал мне покоя).
Оказывается, лошадей отравил принц с именем, похожим на кваканье лягушки. Это, значит, чтобы как следует задержать подсадных уточек для погони из Харашты. Ах ты ж гребаный…
В какой-то момент самообладание оставило меня, и я начал расхаживать вдоль ручья, размахивая руками и бросая словесные перлы, в которых преобладали верблюжьи ерки, кошачьи тестикулы, яханные фонари и прочие чудеса моего мира. Затем я увидел, что добрая фея проснулась от воплей и наблюдает за мной вполглаза.
Я сбавил тон и взял себя в руки.
– Отлично. Я принял решение. Мой контракт выполнен, и я свободен. На мир мне уже плевать, на брата-предателя тоже. Я беру в охапку свою супругу и еду в Витриум, к эльфам, это не женский монастырь, где мне всегда рады, но тоже неплохо. Оракул сказал, что я смогу избавить свою жену от проклятия с помощью другого эльфа, а эта синяя морда, насколько мне известно, не лжет. Имоен, Монго, Скареди – продолжать путь вы не сможете по очевидным причинам. Я найду место, где вы залижете свои раны… и средства, которые позволят вам с комфортом находиться в этом самом месте. Даю слово Джарси.
Я поймал вопросительный взгляд Самантия и хитро подмигнул – мол, не верь всему, что слышишь, старый прощелыга.
Тулвар ахнул.
– Ты же обещал вернуть мне тело, гнусный негодяй и трижды гнидозвон Фатик! Как мне жить с этими грудями и без екра, скажи?
Я пожал плечами и скорчил подлейшую рожу.
– Мало ли что я обещал. Хочешь – вали отсюда и закончи жизнь в портовом борделе. Хочешь – оставайся со мной. У эльфов тебе, по крайней мере, не придется работать. Мне за Оракула обещан немалый гонорар. Даю слово, я разделю его с тобой.
– А…
– Теперь заткнись, я еще не все сказал. Для начала нам потребен фургон, чтобы отвезти раненых в ближайший город. У кого-то есть припрятанные деньги? В противном случае мне придется идти на большую дорогу и добывать средства на фургон действиями подлыми и преступными.
Молчание. Ясно.
Э-э-эхх, нищеброды!
Внезапно меня дернули за штанину. Олник.
– Я… Фатик, у меня есть немножечко денег…
– Немножечко?
Бывший напарник склонил голову – багрово-красную от ожога.
– Ну-у-у… у меня в поясе три хараштийских золотых реала.
Я сдавленно зарычал.
– Хочешь сказать, когда мы сидели без гроша… когда я снес в ломбард свой топор… когда последний кусок черствого хлеба вырвали из наших рук эти эльфы…
Олник хитро прищурился.
– Вот ты сейчас на меня орешь, а я приберегал деньги на самый черный день. И вот этот день наступил. Так почему ты орешь, если прав – я?
Не найдя слов для атаки, я повернулся к Виджи, но добрая фея сделала вид, что погружена в глубокий сон.
* * *
И вот в сопровождении гнома я иду к ближайшему городу за фургоном. Память у меня хорошая, я могу воссоздать перед глазами карту Облачного Храма и окрестностей. Вернее – теперь уже только окрестностей, без всякого Храма. Ближайшее местечко в девяти милях. Девять миль по закатному солнцу – красному и без меры горячему.
Не успели мы пройти и четверти мили, как из кустов на дорогу выскользнула добрая фея. Она была смертельно бледна, под глазами залегли круги.
