– Ну и что?
– А то, что как только эта вера прекращается, прекращается и искусство. Вот я смотрю на картину и мне говорят: "Оцените великие мазки этого художника. Как они естественны и гениальны!" Да, думаю я, а ведь на самом деле что-то есть такое. Запускается самовнушение, оно растёт, его всё больше, и вот уже я действительно верю, что эти кривые линии – нечто значимое и великое. Но с какого хрена! Где эталон измерений, где момент объективности?! Это просто психоз, меня дурят, потому что когда я отхожу от этой картины, то вся вера пропадает. Она больше не кажется мне великой. Или взять хотя бы литературу. Вот ты пишешь, допустим, такую фразу: "Он проснулся, побрился, поел и пошёл на работу".
– Что-то не похоже на мою фразу.
– Я условно говорю. Не эта, так другая фраза. Но почему я должен тебе верить, что он проснулся, побрился и поел? Почему я должен тебе верить, что вообще есть такое существо – он? Когда я читаю это и пытаюсь воспринимать всерьёз, я обнаруживаю в себе лишь ментальный сдвиг, я чувствую, что вступаю, как в болото, в какую-то зыбкую, дрожащую субстанцию своей психики, где как на крючок меня ловят моей доверчивостью и открытостью. "Он проснулся…" – чёрт возьми, ты словно разделяешься, и какой-то один предательский слой липнет к этому звуковому ряду и заставляет тебя принимать эту враждебную несуразицу. Как же несовершенен ещё человек, если его можно купить на такие дешёвые трюки…
– Не слишком ли радикальные мысли для книгоиздателя? – спросил Александр Львович. Он пытался быть серьёзным, но улыбка так и пробивалась сквозь сжатые губы.
– Возможно. Думать вообще вредно. Сомнения появляются, неуверенность, а это вредит катастрофически.
– Рассуждения твои мне понятны, но, видишь ли, друг мой, – Александр Львович уже не скрывал иронии, – они всё же весьма наивны. В искусствоведческих институтах студентов на первом курсе учат всему тому, что ты говорил, но более грамотно.
– Значит, не только я к таким мыслям пришёл.
– Понимать искусство надо проще. Искусство – это то, что создано силой творческого воображения. Объективно ли искусство? Да, объективно. Вот висят картины, вот стоят скульптуры, вот лежат книги. Они есть, они реальны. Нужно ли искусство людям? Да, безусловно. Ни один человек, даже самый тупой, уже не сможет прожить, чтобы не посмотреть какой-нибудь фильм, чтобы не послушать какую-нибудь музыку, пусть они и верх идиотизма. Так что в этом вопросе лично я твёрд и непоколебим.
Утро выдалось холодным и сырым. Именно от холода Коля и проснулся. С дырявого днища перевёрнутой лодки капала вода, коварные сквозняки обдували тело. Капли воды вскоре превратились в ручей, он стекал прямо на спину. Ветер усилился и сквозняки пронизывали до костей. Терпеть не было сил. Коля выбрался наружу.
– С добрым утром! – приветствовала его Старая Сука. – Как спалось?
– Плохо, – недружелюбно отозвался он.
– Что так? – удивилась она. – Не заболел ли?
– Может быть. Всю ночь лило и продувало – разве можно спокойно поспать в таких условиях!?
– Ну что поделаешь, если ты – никудышное чмо, у которого нет ни гроша за душой. Ты должен быть доволен такими условиями.
– Я доволен.
Было часов пять утра. Солнце недавно взошло. Воздух стоял серый, туманный, влажный, а скопившиеся на небе грозной армадой тучи не пропускали ни единого солнечного луча. Океан казался усталым. Он неторопливо запускал на берег вялые волны. Они нехотя омывали прибрежную гальку и, словно стесняясь своей наглости, застенчиво отползали назад.
