Варвары и Рим. Крушение империи - страница 20

Тот факт, что в критический для римского государства момент два главных актера на сцене – агрессор и защитник – Стилихон и Аларих – оба были германцами, иллюстрирует одну из основных черт, характерных для истории IV века, – постепенную германизацию империи. И все же формально – и эту важную, также в высшей степени характерную для ситуации черту тоже необходимо помнить – неправильно говорить в этот исторический момент о нападении на империю Алариха и вестготов. Если бы Алариху сказали, что он атакует империю и хочет ее уничтожить, он бы с негодованием отверг это предположение. Существование Римской империи было естественным и необходимым и для Алариха, и для его современников. Они могли грабить римлян, заставлять римское правительство сделать то, что им необходимо, но все их амбиции были совместимы с существованием империи. Готы хотели занять удовлетворявшее их положение в империи; они не считали себя враждебными аутсайдерами. Отношение готов, как и германцев вообще, к империи было прямым результатом постепенной германизации страны. Они считали империю не врагом, которого следует победить, а великим институтом, в котором они имеют законное право занимать подобающее место, тем более что люди, принадлежащие к той же народности, уже такое место имеют. Их неприязнь была не враждебностью внешнего врага и соперника, а, скорее, классовой борьбой людей, лишенных избирательных или гражданских прав, за место под солнцем. Аларих не чувствовал себя чужаком в государстве, где германцы занимали высшие посты и даже могли жениться на девушках из императорской семьи, в государстве, в котором он сам находился на военной службе.

После избрания Алариха королем вестготов он не терял времени даром. Был созван совет и принято решение идти вперед и разграбить другие провинции Иллирии. (В префектуру Иллирия входили диоцез Дакия (приблизительно территория современных Сербии, Черногории, Западной Болгарии и севера Албании) и диоцез Македония (совр. Южная Албания, Македония, Греция без северо-восточной части.). – Ред.)

Карьера Алариха, в каком-то смысле являющаяся одним из самых странных эпизодов в истории развала Римской империи, окружена множеством неясностей. Я говорю не только о хронологических пробелах, но и о его мотивах и политике. Пятнадцать лет он творил историю, однако, когда речь идет о его проектах, всегда находится место для неопределенности. Сейчас мы располагаем летописью (хроникой), в которой говорится, что Аларих стремился занять высший командный пост в римской армии. Иными словами, его первоначальные устремления были связаны с подъемом к известности, власти и титулу Меробавда или Стилихона. Информация хроники представляется вполне вероятной, и мы с готовностью верим ей. Мы делаем вывод, что его принятие королевской власти над вестготами есть в некотором роде последний шанс. Ведь мы помним, что титул германского короля изрядно обесценился даже в глазах самих германцев – должности и титулы в империи были стократ престижнее. Германцы привыкли видеть, как мало значит rex в глазах преторианского префекта или даже провинциального губернатора. Таким образом, считая установленным факт, что амбиции Алариха были связаны с карьерой на службе империи, я полагаю, что ключ к его действиям заключается в следующем: он имел личные желания и стремления, отличные от планов для своего народа. Народ мог желать только одного: больше территории, больше пособий. Этого Аларих мог добиться довольно скоро. Но только он изначально имел другую цель для себя лично, и, когда для него не нашлось места ни на Востоке, ни на Западе, он не мог спокойно оставаться в Мёзии. Ему надо было дать почувствовать свою враждебную силу империи, которая не удовлетворила его амбиций. Так я понимаю начало карьеры Алариха.