– Уж скажите, сделайте такое одолжение! – попросила Надежда.
– Вот незадолго до того, как Илья Константинович-то умер, за неделю или чуть больше, приезжает к нему компания. У него летом гости-то часто бывали. Ну, дело хозяйское, они не так чтобы шумели, не напивались, так нам-то, соседям, что за дело?
– Верно, – тихонько поддакнула Надежда, чтобы показать соседке, как она внимательно слушает.
– Значит, и в тот раз поначалу все так же было, – продолжала Мария Семеновна, – гулянье у них, шутки, смех, вечером шашлыки – я уж по запаху знаю… А наутро обнаруживается, что одна из девушек умерла!
– Да ну? – Надежда сделала вид, что аж подпрыгнула от неожиданности. На самом деле она ничуть не удивилась, потому что знала уже всю историю. То есть не всю, а только одну ее часть, надводную, так сказать.
– Вот вам и ну! – торжествующе сказала соседка. – Милиции понаехало – туча! На трех машинах! В общем, пришли они к выводу, что девица своей смертью умерла, что-то у нее там было не в порядке, она во сне и умерла. Очень Илья Константинович по этому поводу переживал – у него, дескать, в доме и все такое… Сам не свой ходил, однако утряслось все. И тут как раз ему плохо стало в электричке, он и помер, очень его та история подкосила… В милиции ведь церемониться не будут. Понаехали, весь участок потоптали, окурков набросали… А толком никого ни о чем и не спрашивали…
Расслышав в голосе соседки нотки обиды, Надежда насторожилась.
– А что, вы что-то знаете? Заметили что-нибудь?
– Ну, что я знаю, – протянула Мария Семеновна, – просто ночью разговор слышала. Тогда ночь темная была и холодная. А я вдруг спохватилась, что теплица у меня открыта. Это сейчас я уже все помидоры сняла, а тогда еще оставались. Ну, думаю, за ночь точно их подморозит, если не закрыть. И пошла тихонько. А у меня теплица возле забора. Иду и вдруг слышу: у соседей кто-то разговаривает. Два женских голоса. Один-то я узнала – это той девушки, что умерла, такой голос у нее был низкий, хрипловатый. А вот кто другая – не знаю. Она тихо так говорила, но прямо заходилась вся. Ты, говорит, стерва такая, нигде от тебя житья нету! Я, говорит, думала, что все забыто, а тут ты возникаешь! Я, говорит, тебя ненавижу, убила бы своими руками!
– Ну надо же! – поразилась Надежда.
– Вы можете не верить, так я никогда не вру! – с таким жаром воскликнула соседка, что Надежда сразу засомневалась, однако спросила просто так:
– А в милиции вы про это не говорили?
– А кто меня вообще спрашивал! – Мария Семеновна махнула рукой. – К тому же хорошего человека позорить не хотела – это я про Илью Константиновича. Как соседи мы всегда дружно жили, так зачем же я буду напраслину возводить? Ведь я даже не знаю, кто там с той девицей разговаривал. Слышала ночью, в полной темноте – в милиции только посмеялись бы: дескать, померещилось тетке спросонья…
– Тоже верно, – задумчиво согласилась Надежда, незаметно взглянув на часы.
Она поняла, что скоро любознательная соседка может проникнуться подозрительностью, и повернула к выходу, по пути еще раз осматривая дом. Дом был двухэтажный, с просторной застекленной верандой, входная дверь заперта на огромный висячий замок. И только одно окошко на втором этаже было полуоткрыто.
– Непорядок! – показала Надежда на окно.
– Ах, это. – Мария Семеновна понизила голос: – Это то самое окно и есть… ну в той комнате девушка ночевала, которая умерла…
