– Ясно, – говорит он, – главное – спасти, хоть через силу… Сколько километров он его пронёс, пап? Под огнём, а?
– Сколько потребовалось, столько и пронёс, – строго сказал Павел Васильевич. – У нас так… вообще… русский человек после боя раны считает…
Васёк молчал. Ему вдруг захотелось внезапно вырасти и вместе со своими товарищами свершать какие-то большие, героические дела.
Он потянулся и глубоко вздохнул:
– А нам ещё расти да расти!
* * *
И в другом окне горел огонёк.
Бабушка, подперев рукой морщинистую щёку, слушала внука. Коля Одинцов рассказывал о выставке, о героях, о ёлке.
– Раздевайся, раздевайся, Коленька, – торопила старушка.
– Сейчас, бабушка!.. А Малютин Сева какую картину нарисовал! Про войну! Командир там раненый, со знаменем! У него кровь на щеке и вот тут кровь…
– Что ты, что ты! Сохрани бог, Коленька, что это он какие картины рисует! – испугалась старушка. – Можно ли эдакое воображение ребёнку иметь! Срисовал бы курочек, а то бабочек каких-нибудь – и всё. Самое подходящее дело для ребят.
– Ну, бабочек! – усмехнулся Коля. – Что мы, дошкольники, что ли? Посмотрела бы, какие серьёзные вещи у нас на выставке были, разные виды оружия были – Р. М. З. С.! – Коля поднял указательный палец. – Понимаешь?
– Да понимаю я, понимаю! – рассердилась старушка. – Только не детское это дело – такие страсти изображать.
– А у нас зато больше всех вещей было… Все нас хвалили…
– «Хвалили, хвалили»!.. Вот от наших полярников поздравление тебе, – неожиданно сказала бабушка, присаживаясь на кровать внука и разворачивая пакетик из папиросной бумаги.
– Дай, дай, я сам!
Коля осторожно вынул фотографическую карточку. На него смотрели улыбающиеся лица его родителей. На обороте карточки было написано:
«С Новым годом, дорогой сынок! Работа наша идёт к концу. 1942 год мы встретим уже вместе!»
Коля счастливо улыбнулся.
– Я тогда уже пятиклассником буду, – сказал он, завёртываясь в тёплое, пушистое одеяло.
* * *
И ещё в одном доме горел огонёк в этот поздний праздничный вечер. Саша Булгаков, осторожно пробираясь между кроватками сестёр и братьев, спросил:
– Нюта с Вовкой давно пришли?
– Давно, – шёпотом ответила мать.
– А мал мала спят? – тихо спросил Саша.
У Саши было шестеро братьев и сестёр. Все они были младше его, и всех, кроме восьмилетней Нютки, он называл одним общим именем: мал мала.
– Спят давно. Набегались, наплясались сегодня…
– А я вот гостинцев им принёс, – сказал Саша и полез в карман. – Измялись чего-то, – огорчился он, вытаскивая сбитый в комок цветной пакетик. – Это, верно, когда мы в снегу фигуры делали с ребятами.
– То-то, я смотрю, у тебя пальто всё снегом извожено, – спокойно сказала мать.
– Я сейчас почищу.
– Я уже почистила… Садись вот.
Мать поставила на стол компот и холодную телятину.
– Отец выпил нынче, – шёпотом сказала она, – тихий пришёл… Всё сидел, объяснял мне: я, говорит, токарь… потомственный и почётный… никогда своему делу не изменял, а жена у меня – женщина уважаемая, и детей семеро, как птенцов в гнезде… Смех с ним! – Она покачала головой и засмеялась.
– Он уж всегда так, когда выпьет, – снисходительно сказал Саша, выцарапывая из кружки варёную грушу.
– А вот, Сашенька, помощь от государства мы получили! – торжественно сказала мать, вынимая из-под подушки пачку денег. – Как ты ушёл, так и принесли мне.
– Ого! Сколько денег нам дали! – радостно сказал Саша. – Теперь всего накупим.
