Картина была прекрасна, и Лель ни на минуту не сомневался, что полотно достойно внимания любой августейшей особы. Исполнение казалось безукоризненным, но какая-то деталь парадоксально противоречила здешним порядкам. Видя реакцию в зале, юноша понимал, нарисовал он что-то не то. Очень талантливо, но не то.
В памяти молодого дарования по одному просыпались воспоминания. Он видел себя маленьким ребёнком, рисующим углём и мелом на мостовой площади магистратуры. Видел уставшее лицо отца, который днём и ночью надрывался в мастерских, чтобы прокормить семью. Соседских мальчишек, Риго и Кавдора. И наконец своего старого учителя, мистера Кальда, тогда ещё не бывшего ни королевским советником, ни министром по делам искусства.
Секунда за секундой, в голове художника проносились годы его обучения живописи. Бессонные ночи исканий, кропотливый труд и, наконец, открытие таланта, когда Лангро вдруг осознал в себе способность отобразить с абсолютным сходством любую обстановку, любой образ, увиденный однажды и запомненный с мельчайшими подробностями.
Кальд, когда уже стал государственным человеком, часто говорил юноше, что с его помощью он достигнет вершин власти. Учитель вкладывал всю душу в талант ученика и вот, когда парню стукнуло восемнадцать, а политическая обстановка требовала решительных свершений, Кальд решил действовать. Но старый лис просчитался, слишком доверившись Лелю. Министр объяснил художнику, как важно поразить короля хорошей работой, как важно вернуть в Глондер искусство живописи, даже возил парня на передовую военных действий, показать короля и придворных, со сравнительно близкого расстояния, но не учёл низменных амбиций и ущемлённого самолюбия августейших особ, за что сейчас страшно корил и ругал себя.
Полотно было изумительно. По памяти мастер кисти и красок нарисовал военный совет в разгар сражения. В походном шатре, над картой, которая возможно осталась от бедняги Вильгельма, стояли военные министры и командиры полков. В центе действия был Король. Художнику удалось абсолютно всё, чтобы угодить Эмберу. Он подметил и сажную копать на лицах командиров и всю задумчивость министров, военные трофеи на стенах шатра, и, конечно же, его величество, во всём своём блеске. Строгая выправка, абсолютная сосредоточенность и почти женская аккуратность, даже в разгар боя. Таким был король, как в жизни, так и на полотне. Художник рисовал правду, но исключительно наглядно отобразил деталь, которую Эмбер не переносил и напоминание о ней считал за оскорбление. Король был маленького роста.
Весь двор тщательно маскировался от ущемлённого самолюбия короля и старался не напоминать о габаритах его величества. Высокие люди предусмотрительно не подходили к нему во время светских бесед и разговаривали только когда Эмбер был на троне и возвышался над всеми со специального пьедестала.
Охрана королю подбиралась маленького роста и, за счёт крепости телосложения напоминала людей квадратных пропорций. Дамы любезничали с Эмбером сидя на складных стульчиках, и вставали только когда король удалялся.
Все в Глондере научились вести себя в присутствии августейшей особы и вот теперь, когда коротышка король с поразительным сходством компазиционировал в центре полотна, присутствующие замерли от страха, в ожидании дальнейшего.
По лицу короля было видно, что на этот раз он оскорбился по-настоящему. Глубоко дыша, раздувая ноздри как разгорячённый жеребец после скачки, Эмбер поднялся со своего места и, не произнеся ни слова, направился в кабинет, находившийся в конце зала. Он шёл быстро и смотрел прямо перед собой, не обращая внимание на происходящее вокруг. Дамы едва успевали прогнуться в глубоком поклоне или занять свой стульчик чтобы не рассердить его величество ещё больше. Высокие мужчины расположились в дальних углах помещения и только шут карлик, искусно повторяя походку короля, шёл рядом, ничего не опасаясь. Не дожидаясь, пока прислуга отворит ему дверь, Эмбер резко дёрнул ручку и демонстративно хлопнув дверью, прошёл в кабинет.
