– Леш, извини, здесь может быть личное! – крикнул я Бабскому, показывая АУС в руке. – Постой пока там. Все, что важно, мы от тебя не скроем.
– Я все понимаю, Александр Петрович: дела у вас имперские или вовсе божественные. А мне тут и с корзинами хорошо, – отозвался наш кучерявый весельчак и добавил: – Лишь бы живот не прихватило перед началом войны, а то налопался я по пути черешни.
Ковалевская его юмор не оценила, толчком в бок поторопила меня, и я включил сообщение от Романова. Оно оказалось более чем лаконичным:
«Александр Петрович, вам надлежит как можно скорее прибыть во дворец!».
– Дальше! Что там от Глории? – Ольга, скользнув взглядом по экрану увидела еще одну строку и недовольством добавила: – Ах, тут еще и Бондарева – важный государственный деятель! Ее тоже мне включишь! Быть может я ей сама отвечу, вместо тебя.
Я опустился на строку ниже, нажал кнопку, и раздался голос императрицы:
«Елецкий, знаю, вы летите на юг! Не вздумайте направиться на Кипр или Крит! Послушай меня – это важно! На южной границе намечаются серьезные провокации! Есть опасения, что на тебя тоже охотятся – и это уже не люди Уэйна! Возвращайся в Москву! Считай, что это мой приказ! Сомневаюсь, что ты следишь за новостями, поэтому скажу главное: на Луиса утром было покушение. Он ранен, но в новостях могут преподнести, будто убит. Принц Марлоу скончался еще вчера вечером. Герцог Уэйн тяжело ранен и, скорее всего, не выживет», – она замолчала, переводя дыхание. Чувствовалось, что все это Глория наговаривает в эйхос с огромным волнением. Продолжила: – «Девид Крайтон, маркиз Пирси и люди из Круга Семи Мечей пытаются захватить власть в Лондоне. Для этого поднята вся эта информационная волна. Им нужна неразбериха и паника. Но это не твое дело. Говорю, чтобы ты понимал и не слишком доверял сообщениям в прессе. В общем, возвращайся в Москву! Ты можешь мне очень потребоваться! На южной и западной границе ожидаются серьезные провокации! Все это может перейти в большую войну! Держи эйхос при себе!».
– Нихрена себе дела! – я с минуту поглядывал то на мерцавший экран АУСа, будто ожидая что из него снова раздастся голос императрицы, то на Элизабет, торопливо шедшую к нам от виманы. Потом спохватился: Глории нужно было ответить.
– Дорогая, спасибо, что предупредила! – сказал я, поднеся АУС ближе ко рту. – Мы в Крыму – южнее не полетели. Все, что ты сказала, для меня новости и новости очень неприятные. Ты сама где? Не отвечай, если это несет тебе опасность. Я возвращаюсь в Москву. Если что-то от меня нужно, сразу говори. Если есть возможность, сообщай мне о происходящем.
Ольга, стоявшая рядом, ни слова не возразила против моего слишком любезного общения с императрицей. Похоже, отношение Ковалевской к Глории менялось. Я знаю, что княгиня начала ее уважать, и теперь моя связь с Глорией не казалась ей чем-то невыносимым, близким к предательству.
– Денису скажи, что мы вылетаем! – напомнила Ковалевская. – Эксперименты в Перми придется отменить.
– Нет, Оль. Не надо ничего отменять. Подумай сама: ты здесь ничем и никак не поможешь. Ответь лучше Борису Егоровичу, чтобы не волновался, – я кивнул на Стрельцову, протягивавшую эйхос. – Мы так поступим: сейчас же вылетаем в Москву. Ты, Оль, реши с Борисом Егоровичем, где тебе следует быть. Пожалуй, все же лучше в Пермь, но решай это с отцом. Я с Элиз и Бабским во дворец.
