– Как же все быстро меняется в нашем сложном мире! Брусникину я никогда не доверял. И с тем, чем он пришел… – цесаревич поднял исписанный листок, бросил его на стопку газет. – С чем пришли Кулиевы… Нехорошо все это. В самом деле потребует проверки. Их мотивы и связи, – рука Романова потянулась к кнопке говорителя, но он ее не нажал. Вместо этого глянул на меня и сказал: – Если послушать Глорию, то вас, Александр Петрович, следует наградить самыми высокими имперскими наградами.
– На самом деле так, ваше высочество! – Ковалевская, не скрывая улыбки, присела в легком книксене. – Я не первый раз говорю, что мужчина, который рядом со мной, достоин самого лучшего. Александр Петрович действительно достоин. Иной раз он делает слишком смелые поступки. Они кажутся необдуманными, построенными на неоправданных рисках, но уже потом, мы понимаем, что эти поступки обернулись благом для всех нас. Уверенна, что и в этот раз будет именно так.
– Ах, да, помню, помню! Вы, Ольга Борисовна, прошлый раз убеждали меня, что он особенный, – с широкой улыбкой проговорил цесаревич. – Теперь меня в том же самом убеждает императрица. Александр Петрович, откройте секрет, как вам удается окружать себя столь убедительными адвокатами?!
Я скромно пожал плечами, хотя лично для меня ответ был очевиден. Но не все же следует знать цесаревичу. А то, как Глория хитро повернула насчет «слухов» о наших с ней отношениях – это мне понравилось особо. Теперь, кто посмеет такое говорить, может оказаться в списке врагов империи. И ехидную улыбочку на губах моей невесты по этому случаю я тоже заметил.
– Молчите? В этот раз, Александр Петрович, наград не будет. Не будем лишний раз дразнить важных людей в Лондоне. Возможно, я вас даже накажу на словах, и выйдет соответствующая статья в «Имперском Вестнике». Но вообще, я восхищен: умеете поиграть на нервах, к счастью, с пользой. Большой государственной пользой, – цесаревич откинул крышку фанерной коробки и взял сигару. – Что скажите, Борис Егорович? Как будем наказывать?
– А давайте отложим ему церемонию с княжеским титулом на месяц, – хмуря брови, но посмеиваясь глазами, предложил Ковалевский. – Вот пусть мучается теперь в графах!
– Это жестоко, пап! – щеки Ольги Борисовны порозовели. Похоже, она была готова рассмеяться.
Элизабет порядком понервничала, пока ждала меня. Разговор у цесаревича вышел долгим, и Стрельцова понимала, что надо мной нависла угроза – не спроста же к решению этих вопросов подключилась сама императрица. Мы вышли вдвоем с Ольгой, Борис Егорович остался у Романова. Неожиданно для меня к цесаревичу пришел Железников и Захаров, а чуть позже, когда мы с Ольгой выходили, появился сам фельдмаршал Чистяков – глава Всеимперского Военного Ведомства. В общем, слетелись самые важные птицы, от которых многое зависело в нашей империи.
– Все-таки, Елецкий тебя нужно серьезно наказать! – едва мы отошли от двери, проговорила Ковалевская.
– Дорогая, так уже все там определились, что нужно наоборот наградить, – со смехом возразил я, подходя к Элизабет. – Нельзя идти наперекор мнению самой императрицы с цесаревича!
– Все хорошо, Саш? – Стрельцова взволнованно смотрела то на меня, то на Ковалевскую.
– Хорошо. Хотя могло оказаться совсем плохо, – вместо меня отозвалась княгиня. – А наказать нужно, потому что ты мне треплешь нервы! И каждый раз все больше! Пора запомнить, Елецкий, для тебя не Глория, а я – императрица!
