Это можно было считать последней каплей. Я и так многое вытерпела, не сорвалась сразу, потому что понимала, что побег от жениха — серьезная повинность и мне за нее ответ держать предстоит.
Но… не настолько мой проступок был страшным, чтобы меня узницей делать и в темнице запирать!
Я не заслужила!
Пнув проржавелые, как и все здесь, цепи, я больно отбила пальцы о тяжелый железный ошейник и разрыдалась, свалившись на пол рядом с возмущенно звякнувшими кандалами, зловеще вспыхнувшими полустертыми защитными рунами в ответ на мой раздраженный взгляд.
Использовали их в прежние времена, судя по всему, часто, а потом вот забросили… давненько забросили, если быть совсем точной.
Слезы еще не высохли, а я, вытирая нос рукавом (увидели бы нянечки — чувств бы лишились), уже полезла под кровать, смотреть, к чему эти цепи крепились.
Крепились они к внушительному кольцу. Широкому, надежно вбитому в пол…
— Это ты тут, что ли, буянишь? — тоненький, срывающийся на писк голосок меня напугал. Изрядно струхнув, я дернулась, ударилась затылком о кровать, стальную, тяжелую, будто вросшую в камень, и выползала уже осторожно, тихо постанывая, потирая шишку и ругаясь.
Ругалась теми самыми словами, которые дядька не разрешал своим дружинникам при мне вспоминать. Но они о приказе часто забывали, когда воеводы не было рядом, а я исправно запоминала все слова и выражения и даже могла примерно представить, когда и по какому поводу их стоит употреблять.
Смышленая была, что тут говорить. Ну… раньше была. А потом косу отрезала, и все как-то сразу разладилось.
У двери, держась за прутья передними лапками, стояла большая, откормленная белая крыса с длинным шипастым хвостом.
— Ты невоспитанная, да? — спросила она, красные глазки-бусинки смотрели на меня с наглым любопытством.
— Что?
— Воспитанные девки таких слов не знают. Даже когда я в горницу из темного угла выскакиваю, не знают.
— А невоспитанные? — сдавленно спросила я. Сил не было даже на то, чтобы удивляться. Слишком много всего произошло за последние часы. Кривая тропка, Гиблая река, русалки, Водяной… Варвара. И Тугарин, Тугарин, везде Тугарин.
Я слишком устала и не могла найти в себе сил на адекватную реакцию, что должна была бы последовать при встрече с говорящей крысой… В смысле, визжать или падать в обморок я не стала.
— Невоспитанных я еще не видел, — честно призналась крыса… крыс. Потом спохватился и добил меня вежливым: — Но где мои манеры? Позвольте представиться: Мыш.
— Мышь… — повторила я отупело.
— Мышка-норушка, если быть точнее. Но ты, невоспитанная девочка, можешь звать меня Мыш.
— Василиса, — представилась я. Не хотелось просто быть «невоспитанной девочкой», не для того в меня нянюшки знания разного толка вбивали, чтобы крыса, будь она даже мышкой-норушкой, сомневалась в моем воспитании. Я не невоспитанная, просто всесторонне развитая…
Мыш кивнул, дернул носом и решил бросить меня одну в этой темнице.
— Познакомились, а теперь я, пожалуй, пойду.
Я не могла этого позволить. Не могла допустить, чтобы единственная надежда на спасение вот так просто ушла, помахав мне на прощание шипастым хвостиком…
— Подожди!
Мыш остановился, со странным торжеством поглядев на меня. Плохой у него был взгляд, да и самодовольный вид остроносой мордочки должен был бы меня насторожить, но я хотела на свободу и хотела домой.
И цену за свободу признала справедливой. Он помогает мне выбраться из клетки и замка и доводит до владений Водяного, я угощаю его сыром.
