Надя теперь стеснялась своего вида, своей косынки, а особенно этой робы с пятнами белил.
Они никуда не спешили, а когда подошли к общежитию, где ночевала Надя, то часы на её руке показывали почти два ночи. У него тогда часов не было, как не было и потом, до конца его счастливых дней. Он всегда был счастливым, всегда без часов, и всегда знал своё время.
* * *
Они остановились во дворе перед общежитием. Цикады (или кто там поёт по ночам в Москве на пустырях?) заливались так, что хотелось упасть в эти высокие травы и слушать их до рассвета. Он опять боялся прикоснуться к ней. Она стояла к нему спиной.
– Обними меня.
– Я боюсь.
– Ты просто обними и помолчи.
А он и так промолчал полдороги до этого пустыря.
Она запрокинула голову на его левое плечо. Он вдыхал запах её волос, чувствовал перед губами её губы, её дыхание. И этот запах полыни. Голова кружилась, чтобы не потерять равновесие. Он боялся этого. Василий перевёл взгляд на звёзды, на эту чёрную бесконечность с рисунками звёзд… Персей, Капелла, Вега, Лебедь… нависший над всеми Дракон.
