Варра пришла в себя и мгновенно осознала всю опасность, что грозила ей и Асфаду из-за её крика в ночи. Она поняла, что не может дышать, но, не желая выдать себя, начала жадно глотать эту воду. Асфад вытолкнул её на поверхность, она глотнула воздух и ожила. Тёмная вода схоронила их от чингизидов.
Квартира панночки – а жетон на груди подсказал, что её зовут Лариса, – оказалась типовой хрущёвской трёшкой: входная дверь, коридор в большую комнату, первый поворот направо – туалет, ванная и кухня в пять квадратных метров. «Словно и не уходил из дома», – грустно подумал Василий.
– Туалет, ванная – вот. Кухня там. Сейчас сделаю кофе.
Лариса устало пошла на кухню, а Василий занялся собой: посетил туалет, а потом перебрался в ванную. На раковине нашёл мыло, хорошо напенил руки и нанёс на лицо. Зубами разорвал упаковку одноразовых бритв, достал первую попавшуюся и приступил к соскабливанию суточной щетины. Он терпеть не мог быть небритым.
Под раковиной стояла стиральная машинка. Он опустил глаза на свои брюки и чуть не ахнул. Они были в пузырях и все покрыты серо-грязной коркой из пены. «Хорош бы я был, приди на работу в таком виде, да ещё впервые небритым», – расстроился Василий от обзора себя. Вся одежда вскоре оказалась на полу, а он в ванной купели, задёрнувшись шторкой.
Напрасно воду Василий старался не лить, а обдал себя сверху вниз и начал намыливаться. Чужой (розовой) мочалкой решил не пользоваться, а растирал себя кусочком клубничного мыла по телу. В какой—то момент он понял, что дверь в ванную комнату открылась, вошла Лариса, что-то там копошилась, а потом заработала машинка. Дверь снова закрылась, и Василий спокойно довёл свой туалет до конца.
Подскочили всадники. Их было пять или семь. Кони фыркали, почувствовав влагу и молодую поросль тростника, не могли устоять на месте. Всадники всматривались в черную глядь арыка, а Варра, задыхаясь, глотала воду. Мелькали факелы и прощально мерцали звёзды Млечного Пути. Нетерпеливые кони понесли всадников вниз по течению в поисках выживших. Послышались предсмертные крики ужаса, разорвавшие пустыню в ночи.
Варра и Асфад лежали на косом берегу арыка; на береговой линии стражами стояли заросли прошлогоднего тростника. Асфад знал, что в тростинке будет виден пролом, что они оставили. Он хотел метнуться к другому берегу, чтобы обозначить ложный выход чуть ниже по течению, но Варра не умела плавать и обмякшая лежала в его руках. Он даже на миг боялся потерять её тогда. Они просто затаились, уповая на судьбу.
Когда Василий закончил омовение, то обнаружил, что он, мокрый как гусь, стоит на коврике, а его одежда крутится в машинке. На крючке висело полотенце для лица и рук, которого не хватило бы даже прикрыться в других местах.
Стирка пошла по полной программе, не по быстрой. «Это часа полтора-два», – прикинул Вася, а в голове зазвучала песенка: «Не жди меня, Таня, хорошего мужа. Твой муж не такой, как был вчера…»
Не успел Вася допеть свою песенку. Лампочка в светильнике над головой заморгала и погасла с резким хлопком. «Отдала нить накаливания… не вынесла меня», – об этом Василий подумал с особой грустью.
В тот же миг дверь приоткрылась и в щель просунулась рука с большим синим покрывалом—полотенцем. Василий взял его и быстро обвязался. А потом… а потом он услышал звуки раздвигаемой стремянки. «О, нет! И здесь порхает птичка», – Василий лишился последних эмоций. Сам открыл дверь, вышел. Прошёлся по коридору до большой комнаты. Там, справа от двери, стояла расправленная софа. Он завалился на неё на левый бок, прижавшись к ковру на стене спиной, и уснул.
