— Я приехала приготовить тебе завтрак, — с кротким выражением лица сообщила Вероника. — Пока не закончила. Если хочешь — поспи еще немножко.
После такого предложения Зорьян опрометью кинулся в избу. Завтрак? Не закончила?
Кухня выглядела удручающе. Стол и половицы были засыпаны мукой, местами, во влажных лужах, засыхало тесто. На табуретке лежали скорлупки от четырех яиц. Зорьян отступил за порог, прошел в комнату, превратился и вернулся в кухню уже на ногах, натягивая спортивные штаны. На столе лежало подобие сырого каравая — в обрамлении скалки, ложки и пустого стакана.
— Что это?
— Это будет пирог, — сияя от гордости, сказала Вероника. — Я насыпала побольше сахара. В кулинарной книге написано, что в рационе альфы должно быть много углеводов. Я добавила в тесто два стакана.
— А где ты взяла сахар? — Зорьян уже опознал муку, которую он держал про запас, для лепешек. И яйца, предназначенные для утреннего омлета.
— Вон в том мешке.
— Это соль. У меня нет кристаллического сахара. Я только кусковой ем.
— Что значит — соль? — возмутилась Вероника. — Ты что, все испортил?
Зорьян понял, что этот балаган пора заканчивать. Он достал из кухонного шкафчика маленькое пластмассовое ведерко — привет из детства — и вынул из него сотовый телефон. Не ту потертую кнопочную трубку, которую ему вернул Сержук, а новенькую модель в стальном корпусе с сенсорным экраном. Служебный телефон, два месяца провалявшийся без подзарядки. После подключения к розетке засветился значок наполняющейся батареи. Минут через десять можно будет написать сообщение командиру. Осталось решить, заберет ли он что-то с собой.
— Хочешь сказать, что теперь только выкидывать?
Вероника ловко перешла от обвинений к раскаянию — вернулась напускная кротость, взгляд стал почти умоляющим. Зорьян напомнил себе, что общение продлится не больше получаса, с деланным сожалением ответил:
— Похоже, да. Выпечка из этого не получится. Жаль, что ты потратила столько сил зря. В принципе, из этого теста можно что-нибудь слепить.
— Из теста? Как из глины?
— Да, — Зорьян прошел в комнату, взял с полки открытку с котиком. — Потом положить сушиться, и оно станет твердым. Даже раскрасить можно. Я так в детстве делал.
— Ты лепил? — Вероника засветилась любопытством.
— Да. Мне нравилось.
— А почему не из пластилина?
— Не покупали.
— Извини.
— Ты-то тут причем?
— Я была бестактна, — проговаривая это почти-извинение Вероника ухитрилась подойти к нему вплотную и прижаться. — А вообще, предложение интересное. Я согласна. Давай полепим. Чур, я буду лепить змею.
— А я — червяка, — отступая в сторону, парировал Зорьян. — Только сначала позвоню. Очень надо. Еще вчера надо было позвонить.
Вероника встала на пороге, перекрывая ему выход из комнаты, внимательно посмотрела на открытку:
— Конечно. Я же тебе не мешаю?
— Нет-нет.
— Замечательно. У тебя красивое имя. Если ты не против, я буду называть тебя Зорька. Это так нежно звучит. Зорька моя...
Если Вероника хотела его как-то уязвить, то промахнулась: снайпер Зорьян Бркович откликался на позывной «Заря» и одергивал только тех, кто пытался именовать его «Розой».
Он кивнул и попытался выйти — в кухню, к заряжающемуся телефону. Вероника перегородила дорогу, упираясь рукой в дверной косяк:
— Вижу, что ты собираешься уйти. Понимаю, что мои охранники не смогут тебя остановить — даже если я отдам им такой приказ. Как мне тебя удержать?
