Я мягко улыбнулась ей. Всю свою взрослую жизнь она прожила в Хаверинг-холле, была нелюбимой приемной дочерью и сводной сестрой и, конечно, не играла никакой роли в своем доме. Разумеется, она боялась, и вполне возможно – меня только что осенила эта мысль, – она выбрала Гарри как наименьшее из зол.
– С тобой будет Гарри, – сказала я успокаивающе.
– Да, – согласилась она. – Но джентльмены бывают так… – Она помолчала. – Брак – это… – И она опять замолчала.
– Это серьезный шаг для девушки, – попыталась я помочь ей.
– О да! – воскликнула она с таким жаром, что я сразу навострила уши, желая понять, что за всем этим кроется.
– Быть хозяйкой в Вайдекре – это сложная задача, – продолжала я, и мое сердце от этой фразы сжала когтистая лапа.
– Да, – это было произнесено самым безразличным тоном, – это тоже, конечно, пугает меня, но…
Здесь таилось что-то еще, что-то совсем другое.
– Гарри совсем не пьет, – случайно вспомнила я о ее отчиме.
– Нет-нет, я знаю, – быстро отозвалась она, и я уже просто терялась в догадках.
– Я уверена, что он очень любит тебя.
Зависть снедала меня, когда я произносила эти слова. Но это была правда. Гарри действительно любил ее, я видела это.
– Да, – тихо сказала она, – это-то меня и беспокоит.
Я в изумлении открыла рот. Беспокоит? Что беспокоит?
– А что тебя беспокоит? – переспросила я.
Ее головка в хорошенькой маленькой шляпке низко склонилась на грудь. И я увидела слезу, капнувшую на ее нарядное платье, и пальчик в перчатке, тут же прикрывший это пятнышко.
– Он такой… – Она не могла подобрать подходящего слова, а я, клянусь Богом, ничего не понимала.
– Он такой… – Она опять замолчала.
Я затаила дыхание.
– Он такой… несдержанный, – наконец выговорила она.
Я даже задохнулась от такого откровения. В то время как я томлюсь и дрожу от каждого прикосновения Гарри, эта ледышка отказывает ему в поцелуях и отстраняется от него. Но мое лицо ничего не выражало.
– Я думаю, все мужчины одинаковые. – Я постаралась подражать ее испуганному шепоту. – Он всегда был таким?
– Нет, – воскликнула она, и ее глубокие глаза обратились ко мне. – Только последние два воскресенья. Он очень изменился. Пытался поцеловать меня… – ее голос упал до шепота, – в губы. О, это было ужасно.
Каждой клеточкой своего существа я помнила тепло его тела, мои губы, раскрывшиеся под его губами, мой язык, жадно исследующий его рот. Его руку, сжимавшую мою грудь. Это и было причиной его перемены.
– Он забывается. – Голосок Селии окреп. – И забывает, кто я. Молодые леди никогда… – Она помолчала. – Они никогда не позволяют джентльменам прикасаться к ним таким образом.
– Ты сказала ему об этом? – спросила я с интересом.
– Конечно, – удивилась Селия. – Он показался мне рассерженным. И это пугает меня.
– Ты не хочешь, чтобы он целовал тебя? – вырвалось у меня.
– Да, чтобы так целовал, не хочу. Мне не нравятся такие поцелуи. И не думаю, что когда-нибудь понравятся. Не знаю, смогу ли я вообще выносить их. Мама и отчим никогда не ведут себя так… Они… между ними существует соглашение.
Весь мир знал, что служило соглашением для лорда Хаверинга, когда его супруга после двух детей и четырех выкидышей положила конец их близким отношениям. Это была танцовщица одного из лондонских театров.
– Вы хотите, чтобы так было и у вас? – спросила я, не веря своим ушам.
– Нет, – жалобно проговорила Селия. – Я знаю, что этого нельзя делать, пока не будет наследника. Так полагается. Я знаю, что должна… что должна… Я знаю, что должна как-нибудь вынести это.
