Семен Иванович, который к тому моменту стал уже директором дома – добрый и понимающий мужчина, стал для Сережи не только опорой, но и примером для подражания. Их дружба сложилась крепкой – он всегда находил время, чтобы объяснить тонкости работы, делился опытом, а порой просто поддерживал добрым словом. Именно благодаря ему Лесовой получил возможность устроиться на местный токарный завод.
В тени серых цехов завода, где не смолкали звуки молотков и гудки паровых машин, Сережа, которому едва исполнилось шестнадцать, ступал по пыльному бетону с нотами тревоги в сердце. Разруха после революции медленно уступала место новым изменениям, и среди их вихря мальчик, подхваченный силой обстоятельств, искал свое место в этом мире.
Первые шаги на заводе были похожи на вход в неизведанный лабиринт. Огромные цеха, полные людей, трудились над стальным делом, и каждый день звучали в унисон гулкие крики мастеров и шорох робких мечтаний. Сережа, обутый в старые сапоги, задыхался от пыли, но не останавливался. Он понимал, что здесь, среди этих закаленных работяг, обретёт свою семью – ту, которую лишился, отправившись в детский дом.
– Давай, парень, не затягивай! – окликнул его один из старших рабочих, держа в руках здоровенную шестерню.
Сережа кивнул и успел заметить, как за трудовыми муками на лицах мужчин складывались настоящие истории: здесь были те, кто пережил войны, лишения, пропитанные временем злобные шрамы на руках, и вместе с ними – отголоски радости и смеха в обеденные перерывы.
С каждым днем Сережа все больше врастал в эту обстановку. Он наблюдал за тем, как простые мужики работали слаженно и с увлечением, щадя даже самые малые детали, как будто желали вложить в каждую шестеренку частичку своей души. Иногда он заводил разговоры о жизни, о будущем, мечтая о том, как однажды соберет на завтрак семью, сможет накрыть стол – и этот миг будет настоящей победой для мальчика, когда-то оставленного на пороге сиротского дома.
В зимние вечера, когда завод затихал, а снег покрывал улицы белым пледом, он сидел у окошка своей комнатки в общежитии, прислушиваясь к скрипу деревьев за окном. Сережа представлял себе, как много всего он сможет создать, будучи мастером, а не простым парнем с улицы.
Но порой мысли о детском доме, о безжалостных стенах и прачечной, где свои мечты прятали другие мальчишки, накатывались, как непрошеные тени. Сережа глубоко вздыхал, но всегда находил в себе силы вспоминать добрые лица тех, кто не подвел его, кто вселил надежду на новую жизнь. Смешанные чувства заставляли его строить планы на будущее: он мечтал о собственном доме, о крыльях, которые позволят ему взлететь высоко над серостью заводских будней.
Так, с каждым ударом молота и гудением машин, с каждым днем его история переписывалась заново, и мальчик, когда-то забытый миром, обрел свое место среди людей, ставших ему настоящей семьей.
Глава
III
Стояла глубокая зима, и мороз, словно невидимый художник, щедро разливал свои белоснежные краски по тихим улицам Воронежа. Город был укутан толстым одеялом снега, который сверкал на солнце, будто миллионы драгоценных снежинок, танцующих в легком зимнем воздухе.
Февральские морозы налили в воздух особую свежесть, из-за которой зимние вечера казались обжигающе холодными, а дни – удивительно ясными. Нарядные деревья, стоящие вдоль улиц, словно в ожидании сказочного чуда, были покрыты искристым инеем. Фонари, источавшие мягкий теплый свет, создавали волшебные тени на снежном полотне, будто природа сама решила украсить свои творения.
