Ничего не успев ответить, Аня услышала голос Маши:
- Одна она не пойдёт с вами в кафе. Слишком скромная. Если вы не против, я готова составить вам компанию и сопроводить мою подругу.
Виджай бросил удивлённый взгляд на Машу, но ничего не сказал. Он любезно открыл перед девушками дверцу машины, предлагая сесть. Маша беспардонно подмигнула Ане, говоря этим, что если та и не намерена принимать ухаживания иностранного гостя, то Маша с радостью возьмет на себя это непосильное для Ани бремя.
В подтверждение своих намерений, Маша весь вечер тарахтела без умолка, даже не замечая раздраженного взгляда Виджая. Было очевидно, что парень не жаждет общения с Машей и мечтает об уединении с Аней. Однако ни о каком уединении не могло быть и речи, потому как Маша всячески старалась привлечь внимание Виджая. Она не давала парню даже глянуть на предмет своего обожания. Маша казалась сама себе чрезвычайно остроумной, веселой и обаятельной, когда пыталась вставить везде своё слово. Даже обычно сдержанная во всем Аня, уже старалась всячески унять подругу, жестами и мимикой давая ей понять, что границы приличия и сдержанности ещё никто не отменял. К сожалению, Маша, заворожённая черноволосым красавцем, даже не замечала намеков подруги, продолжая вести себя вызывающе. Кончилось тем, что Виджай проводил Аню до подъезда, а затем был вынужден отвезти до дома не в меру распалившуюся Машу. Аня предложила подруге заночевать у неё, чтобы оградить от необдуманных поступков, но Маша уже не слышала её, находясь под очарованием приезжего парня.
Аня справедливо полагала, что если не дать Виджаю номера телефона, не позволить ему надеяться на встречу и не быть слишком улыбчивой, то такое поведение непременно отпугнет заезжего Дон Жуана. Поэтому она вела себя, как неприступная крепость, будучи холодно-вежливой, держа себя в рамках бизнес-этикета.
План по отчуждению навязчивого господина начальника был крайне беспощаден, но продуктивен, что повлекло за собой скорейший отъезд Виджая, и, как следствие, горькие слёзы влюбившейся в него Маши. Однако Аня не могла разделить с подругой её надежд и печалей, отчего та осталась в гордом одиночестве переживать столь скорый отъезд Виджая.
* * *
Саджан настоял на том, чтобы свадебное платье его суженой было не белого, а алого цвета. Аня и не пыталась возразить возлюбленному, ведь доводы, приведенные им при выборе платья, были более чем весомы: в Индии белый цвет – цвет траура, скорби, а красный – цвет радости, обновления. Девушка вначале не хотела соглашаться выходить замуж в красном платье, полагая, что это очень необычное и вызывающее решение. Но аргументы за красный цвет платья были настолько убедительными, что Аня сдалась под их натиском. Зато никто не мог бы обвинить её в заурядности!
А для себя Саджан выбрал темно-серый костюм, подчеркивающий его идеальную фигуру. Казалось, что этот молодой мужчина был эталоном красоты и мужественности. Глядя на него, Анна ощущала, как волна безумного счастья, смешанного с немыслимым восхищением захлестывает всё её существо. Его иссиня-чёрные волосы и огромные глаза, кажущиеся на узком вытянутом лице частичками его невероятно богатой и нежной души, сводили девушку с ума.
Свадьба Саджана и Ани состоялась в начале июля и была тихой и скромной, ведь они не стремились сделать из этого события нечто публичное. Им не хотелось, чтобы на их свадьбе пьяные в стельку знакомые устроили традиционный для русской свадьбы дебош. Родственники жениха и невесты даже и не подозревали, что их драгоценные отпрыски решили обзавестись своей собственной семьей, и именно по этой причине отсутствовала неизменная толпа из счастливых и многочисленных тетушек, дядюшек, троюродных сестер и тому подобной дальней родни, имена которой и припомнить невозможно. Так что кроме Аниной подруги Ковалёвой Натальи и её друга Константина, на торжественной церемонии никого не было.
