Лидди повернула голову.
– Этот! Так это же фермер Болдвуд! Тот самый, который приходил в тот день и вы еще не могли его принять.
– Ах, фермер Болдвуд, – прошептала Батшеба и подняла на него глаза в тот самый момент, когда он обгонял их. Фермер не повернул головы и, уставившись куда-то вдаль прямо перед собой, проехал вперед с таким безучастным и отсутствующим видом, как если бы Батшеба со всеми ее чарами была пустым местом.
– Интересный мужчина, а как по-твоему? – заметила Батшеба.
– Да, очень. И все так считают, – отозвалась Лидди.
– Странно, почему это он такой замкнутый, ни на кого не смотрит и как будто даже не замечает ничего кругом.
– Говорят – только ведь кто знает, правда ли, – будто он, когда еще совсем молодой да непутевый был, пострадал шибко. Какая-то женщина завлекла его да и бросила.
– Это так только говорят, а мы очень хорошо знаем, женщина никогда не бросит, это мужчины всегда женщин обманывают. Я думаю, он просто от природы такой замкнутый.
– Да, верно, от природы, я тоже так думаю, мисс, не иначе как от природы.
– Но, конечно, это как-то интересней представить себе, что с ним, бедным, так жестоко поступили. Может, это и правда.
– Правда, правда, мисс! Так оно, верно, и было. Чует мое сердце, что так и было.
– Впрочем, нам всем свойственно представлять себе людей в каком-то необыкновенном свете. А может быть, тут всего понемножку, и то и другое: когда-то с ним жестоко поступили и от природы он такой сдержанный.
– О нет, мисс, как может быть и то и другое!
– Да так оно больше похоже на правду.
– А верно, так оно и есть. Я тоже считаю, что это больше похоже на правду. Можете мне поверить, мисс, так оно, должно быть, и есть.
Глава XIII
Гадание по Библии. Письмо-шутка на Валентинов день
Это был канун Валентинова дня, воскресенье тринадцатого февраля. В фермерском доме уже отобедали, и Батшеба, за неимением другого собеседника, позвала к себе посидеть Лидди. Зимой в сумерки, пока еще не были зажжены свечи и закрыты ставни, старый замшелый дом выглядел особенно уныло; самый воздух в нем казался таким же ветхим, как стены. В каждом углу, заставленном мебелью, держалась своя температура, потому что камин в этой половине дома топили поздно, и до тех пор, пока наступивший вечер не скрадывал все громоздкости и недостатки, новое пианино Батшебы, которое в других фамильных летописях уже было старым, казалось особенно скособочившимся на покоробленном полу. Лидди болтала не умолкая, совсем как маленький, неглубокий, но непрестанно журчащий ручеек. Ее присутствие не отягощало ум работой, но не давало ему погрузиться в спячку.
На столе лежала старая Библия in quarto в кожаном переплете.
Лидди, глядя на нее, спросила Батшебу:
– А вы никогда не пробовали, мисс, гадать ключом по Библии о своем суженом?
– Что за глупости, Лидди! Как будто гаданьем что-то можно узнать.
– Что ни говорите, а все-таки в этом что-то есть.
– Чепуха, милочка.
– А знаете, как при этом сердце начинает колотиться! Ну конечно, кто верит, а кто нет; я верю.
– Ну хорошо, давай попробуем! – вскочив с места, вскричала Батшеба, вдруг загоревшись идеей гаданья и нимало не смущаясь тем, что ее служанка Лидди может удивиться такой непоследовательности. – Поди принеси ключ от входной двери.
Лидди пошла за ключом.
– Вот только что сегодня воскресенье, – промолвила она, вернувшись. – Может, это нехорошо.
– Что хорошо в будни, то хорошо и в воскресенье, – заявила ее хозяйка непререкаемым тоном.
