– То есть как? – Карина не была напугана, но явное непонимание происходящего присутствовало.
– А почему поезд, как ты выразился, не простой? – продолжил я.
– Мне запрещено говорить о поезде и о месте прибытия до конца ветки. Сами всѐ узнаете.
– Парень, извини меня, конечно, но ты несѐшь полный бред! – усмехнулся я, похлопав его по плечу.
– По-вашему, значит, бред, да? Хотите, докажу? – Андрей окинул нас вопросительным взором.
Мы с Кариной переглянулись, не скрывая улыбок.
– Хм, ну давай, удиви! – сказала она.
– Вы обратили внимание на самую маленькую прорезь сбо-ку кнопки? Не задумывались, для чего она? – Андрей нашѐл в кармане джинсов маленькую монету, пока говорил. Мне удалось разглядеть на ней рисунок солнца.
Он подошѐл к сет-боксу, запустил в него монету, нажал кнопку, после чего загорелись лампочки и на дисплее оранжевым цветом высветилось: «Добро пожаловать, Июнь!»
– Посмотрите вперѐд. – в это сложно было поверить, но окно напротив, как и остальные в вагоне, мгновенно стало кристально прозрачным, узоры инея на стекле исчезли. Из окна открывался вид на пей-заж, где вместо снежных шапок на деревьях зеленели листья. Зимние сумерки сменились ярким дневным светом лета.
– Апчхи! – я спрятал в ладонях лицо от неожиданно яркого солнца.
– Но… как?! – восхитилась Карина.
– Это особый поезд! Имея специальные монеты, вы сможете заказать сезон по душе. Мне, например, всегда нравилось лето.
– Сейчас вернѐм всѐ обратно. Не хочу получить по шее из-за этого фокуса.
– Подожди, получается ты здесь не один?
– Да, не один. Мне нужно идти, следить за дорогой! – па-рень направился к выходу из вагона.
– Андрей, стой! – крикнул я мальчишке вслед. – Ты же ска-зал, что поезд будет идти больше часа…
– Время здесь бежит быстрее! – он щѐлкнул пальцами и скрылся за железной дверью.
– Вить, – окликнула Карина.
– Что?
– Взгляни!
День снаружи опять сменился ночью, деревья и кусты спрятались под снегом, а окна вагона постепенно затянуло пеле-ной инея.
Поезд остановился в 4.20. Когда мальчишка ушѐл, уснуть нам так и не удалось. Следующие пару часов мы прогуливались по вагонам, которые оказались пусты и ничем не примечатель-ны. Вернувшись обратно, остаток времени мы проболтали:
– Ты слышал? Машинист! А возраст-то всего ничего – шестнадцать.
– Слышал, – кивнул я, – думаю, он заметил, что мы отнес-лись к нему скептически. Поверь мне, это неприятно! Не лишним будет извиниться, если это всѐ окажется правдой.
– Согласна, – девушка взглянула на мигающий сет-бокс. – Но как такое вообще возможно? До сих пор не могу поверить в то, что мы увидели…
– Сам не знаю, как объяснить.
Карина неожиданно спросила:
– Виктор, а какое у тебя любимое время года?
– У меня? – я вздохнул. – Думаю, осень. Да, скорее всего, осень! Осенью хорошо поразмыслить. Она будто подсказывает, что нужно делать, чтобы окончательно не замкнуться в себе. Всѐ поднимает моѐ настроение: и цветные листья, и небо… всѐ во-круг становится каким-то… неестественно нарядным.
Она, подперев подбородок руками, заинтересованно смотрела на меня.
– Да ты романтик!
– Ну, не знаю. А у тебя?
– Зима. Не понимаю, почему некоторые не любят зиму и си-дят по домам. Не то, что я. Именно зимой чувствую какое-то спокойствие; по выходным брожу в наушниках по вечернему городскому парку, слушаю музыку и мечтаю, – девушка покрас-нела от смущения, – наверное, ты считаешь меня странной, да?
