– Ну что?
– Даник слажал, – улыбаюсь я.
– Типа эт-та, – Даник имитирует произношение гопника, – заткнись, тип-па.
Майя хихикает.
Я обращаю их внимание на стену.
– Смотрите, – говорю. – Тут всего-то слой кирпичей. Закладывали что-то впопыхах.
Ёрл хмыкает, ощупывает стену.
– А чего думать, рубить надо, – говорит Даник и жестом Рэмбо извлекает из-за спины кирку.
Мы взяли две кирки – на всякий случай. Зацепиться за что-нибудь или устроить погромчик.
– Минут двадцать, – оценивает Даник.
Я уже бью по стене.
Серое покрытие отлетает легко. Пыль попадает в глаза. У Майи должны быть очки – обычные, не защитные, но тоже поможет хоть чуть-чуть.
– Май, у тебя очки далеко?
– Вообще не брала.
Собрались, называется.
Мы лупим по стене что есть сил. Под штукатуркой и первым слоем кирпича обнаруживается второй. Шум поезда заставляет нас присесть и сделаться невидимыми.
Данила первым пробивается через стену. Его кирка уходит в никуда, проваливается в пустоту. Он рвёт её на себя и титаническим усилием умудряется выворотить штук пять кирпичей за раз.
– Кирку сломаешь, – скептически говорю я.
Ёрл забирает кирку у Данилы и подменяет его.
Мы работаем ещё около десяти минут. Идёт всё хуже: слабое место мы пробили, вокруг него раствор много крепче. Каждые несколько минут проходит поезд: но это хорошо, потому что без отдыха тут не справиться.
Впрочем, уже полпервого, кажется. Скоро поезда закончатся.
– Кстати, тут «Билайн» ловит, – говорит Майя.
Данила проверяет свой мобильник:
– И «МТС».
У меня и у Ёрла – «Билайн», нам проверять нет смысла. Но то, что мобильник берёт, – это очень хорошо. В каком-нибудь экстремальном случае можно позвать на помощь.
Мы продолжаем работу. В отверстие уже получится протиснуться, но мы хотим расширить его до такой степени, чтобы можно было пройти легко. Ёрл светит фонариком в отверстие, я тоже заглядываю.
Вверх, к бетонной плите, перекрывающей выход, идёт такая же, как и с противоположной стороны, лестница. Только вот посередине этой лестницы чернеет провал размерами примерно два на три метра. А что в провале – разглядеть не получается.
Мы смотрим друг на друга и начинаем долбить стену с удвоенной силой.
Через несколько минут пролом уже достаточно велик. Первым туда пробирается отдохнувший Данила. Мы с Ёрлом сидим и вытираем вспотевшие лбы. Майя идёт следом за Даником. В проломе сверкает фотовспышка.
Появляется голова Даника. Где-то в тоннеле ревёт поезд. Мы вяло переползаем через пролом, чтобы скрыться.
Лестница усыпана мелкими камнями. Чёрная дыра – прямо по центру.
– Края крепкие, я проверил, – говорит Даник.
Я подхожу к краю и свечу вниз фонариком. Виден только засыпанный трухой пол. Невысоко – метра четыре.
Данила сбрасывает вниз верёвку. Кошку он укрепляет на краю пролома, который мы сделали в стене: длины верёвки вполне хватает.
Данила спускается первым. У меня руки побаливают после кирки. Ёрл идёт вторым, за ним – Майя. Я – последний.
Это большое помещение, даже очень большое для подземного. И некогда оно было жилым.
– Это стол, – говорит Ёрл.
Длинная столешница – человек на сорок, не меньше. Она пыльная и загаженная, но на ней стоит посуда, валяются осколки. Я подхожу и беру книгу, которая лежит на самом краю.
Катаев, Иван Николаевич. «Сердце». 1927 год. Книга рассыпается у меня в руках.
– Кажется, Скороход нервно курит где-то в сторонке, – говорит Ёрл.
– И михайловские – тоже, – поддакивает Даник.
