– Я не могу, я не хочу воспитывать ее! – тихо возмущалась Наташа, собираясь в университет. Но она понимала, что жизнь с человеком, не уважающим окружающих, невозможна без противостояния, как это ни печально.
«Тебе не нужно ее воспитывать – вспомнила девушка слова матери – но ты должна очертить собственные границы и настоять на их неприкосновенности. Это проявление уважения к ней и к тебе. Помнишь, что такое страх Господен? Да… это ненавидеть зло. Не желай зла ни ей, ни себе в равной степени, и ты найдешь выход из твоей ситуации».
«Да уж… легко сказать! – вздохнула Наташа – самое противное состояние – когда из двух зол приходится выбирать! Что бы я ни выбрала – будет кому-то хуже, кому-то лучше… но да ладно… знаю, что мама права! И Бог никогда не ошибается… будем искать…»
Девушка в очередной раз тяжело вздохнула и вышла из комнаты. Ей казалось, что подошел период трудной и затяжной «холодной войны» и внутренне она уже была готова к этому. Но после занятий, когда соседки оказались в комнате вдвоем, разговор оказался намного короче, чем Наташа ожидала. Она коротко выдала «свод новых правил», которые продумала днем, а Инна дерзко и колко рассмеялась.
– Надо же! Оказывается, у тебя есть хребет! А я уже подумала, что ты не только бесхребетная, но и бескостная! Ладно, пусть будет по-твоему. Только в мою жизнь не лезть!
– Я не собираюсь лезть в твою жизнь, но только в том случае, если твоя жизнь не будет портить мою! Иначе мне придется вмешиваться в нее! – строго возразила Наташа – на крайний случай мне придется попросить коменданта подыскать мне или тебе другую комнату.
– Ага… чтобы меня попросили из общаги… – зло бросила Инна – Надо же!… А я думала, что боговерующие должны быть добрыми.
– Я ничего тебе не должна! И я не обещала тебе быть доброй и хорошей – резко одернула Наташа – а с Богом мы разберемся сами – это наши личные дела! – закончила она и вдруг вспомнила, как когда-то мать сказала ту же фразу во время их очередной ссоры, когда Наташа пыталась «сесть на шею матери».
Девушка вспомнила, как обидно было ей слушать эти слова, и тогда она осудила свою мать, сказав в себе, что никогда и никому не скажет подобных слов,… и вот повторила фразу матери слово в слово! Как причудливо меняются ситуации жизни – как самый многогранный и удивительный калейдоскоп!
Наташа сумела отстоять часть жизненного пространства, но это далось ей нелегко. Девушка не могла в молитве быть полностью раскрытой перед Богом, но не потому, что не хотела раскрываться. Она прекрасно понимала, что Бог видит и знает ее полностью. Но, защищаясь от человека, не могла снять эту защиту мгновенно и теперь не слышала Бога, Его тихий голос. Как в комнате, где звучит громкая музыка трудно услышать шепот, так и сейчас Наташа не могла понять ничего из того, что Бог желал сказать, и это ощущение не понравилось ей. Но с Инной нельзя было иначе, и Наташа «приняла бой».
«Наверное, Бог не хочет, чтобы я была слишком «мягкотелой»? – грустно подумала девушка – ведь «муж по сердцу Божьему»6 (Давид) был не только поэтом, но и воином… Только бы не «застрять» в этом состоянии. Я не хочу становиться жесткой!»
Со дня резкого разговора кое-что изменилось в комнате общежития, но одно стало ясным – ссоры в ней становились реже. В начале Инна очень агрессивно реагировала на любое ограничение, подразумевая во всяком замечании или ограничении посягательство на ее права. Но затем она заметила, что Наташа строго придерживается правил; не вмешиваться ее жизнь, уважать ее выбор, даже когда Наташа не была с ним согласна. Хотя и в последствия выбора Инны, Наташа демонстративно не вмешивалась, предоставляя ей самой «разгребать» их. И все же Наташе приходилось делать многое за Инну, так как степень беспорядка, создаваемого Инной намного превышала Наташину способность терпеть. Кроме того, несмотря на резкость заявления, Наташа не смогла остаться непреклонной и решала многие проблемы, создаваемые Инной, и та привыкла во всем полагаться на соседку по комнате.
