– И, в-третьих, – продолжал светловолосый мужчина, уставившись на дочь голубыми глазами, – когда с вами разговаривает отец, не смейте стоять к нему спиной! – закричал он, ударив о стол кулаком. Джинни вздрогнула.
Ванесса еле сдерживала слёзы. Она резко обернулась и бесстрастно посмотрела на отца. Что-либо сказать означало всё еще больше испортить.
– Поедешь, побудешь у Хармфул месяц, может, два, это как уже она решит, – успокоившись сказал он. – И, в конце концов, наберёшься хороших манер!
– Пойми, доченька, – успокаивала Милинда,– ничего страшного не произойдёт, побудешь у неё, посетишь балы, ты ведь об этом мечтала, будет интересно, вот увидишь. С Элисон ведь ничего не случилось, – улыбнувшись, сказала она.
– Ничего? Мама, она стала раздражительной и нервной, бывало, заикнусь я о тётушке, как у неё припадок начинался, затрясется вся, упадёт бревном…– Милинда с ужасом посмотрела на сына, – схватит раз меня за ногу, и в полном …
– Боже, Джозеф, о чём ты говоришь?! – воскликнула она. – Мне придется попросить тебя покинуть столовую, ты ведёшь себя возмутительно и неуважительно по отношению к тёте.
Она указала на дверь.
– Я провинился, мама? И чем заслужила к себе столь суровое отношение моя сестра? Вы отправляете её на медленное заклание. Извините, я, разумеется, отношусь к тёте с величайшим уважением, но с её сложным характером вы превосходно знакомы, – повернувшись к отцу, продолжал Джозеф. – А наша любезнейшая, многоуважаемая тётя, в конце-то концов, и к нам приехать в силах, разумеется, на пару дней. На этом я закончил. Решайте сами.
Взгляд матери при этой тираде не изменился. Ничего более не добавляя в свою защиту (что было крайне удивительно), проведя салфеткой по губам, Джо поднялся со стула и медленно, не спеша, вышел из столовой. Теперь всеобщее внимание переключилось на Ванессу.
– Я не хочу уезжать,– еле слышно сказала она, как будто опасаясь, что её услышит кто-то, кроме матери.
– Вы поедете завтра, – заявил мистер Перкинсон.
– Но ведь завтра четверг, и мы ожидаем леди Дэрби. Нельзя ли отложить на пятницу? – спросила Милинда.
Недовольство мужа она поняла по его выражению лица.
– Вы намереваетесь отменить мое решение? – холодно спросил он. – Отправитесь завтра, и больше ни слова. Я сегодня же договорюсь с извозчиком. До Гростери тебя сопроводит брат, я не смогу поехать с вами. У меня много дел на ферме. Скоро начнется сезон дождей, мы должны успеть собрать урожай.
Ванесса с отчаянием поглядела на мать. Милинда улыбнулась, обняла дочь и шепнула:
– Я знаю, доченька, ты справишься. Всё будет хорошо.
– Хотелось бы думать…
– Такой девушке, как ты, ничего не страшно, и даже …
– И даже Яхондра Хармфул, – перебила она мать.
– Я хотела сказать выход в свет, – улыбнулась Милинда.
– Могу ли я идти? – холодно спросила Ванесса отца.
– Теперь да.
Не задерживаясь ни на секунду, она быстрым шагом направилась в свою комнату. Ей приходили в голову самые отчаянные мысли. Но ни одна из них не была решением. Войдя в комнату, она бросилась на постель и стала рыдать. «Это ужасно, это не честно…». Родители посылают её к мерзкой старухе, будто бы не помнят, какие унижения и оскорбления пришлось вытерпеть Элисон в доме тётки. Выдав своих дочерей за кого попало (точнее старшую, младшая обошлась без помощи мамаши), тётка с завистью смотрела на счастливую Элисон. Все её ухищрения не заставили отца отказать Вилиоту Голдфренду в руке его дочери. Будь у неё больше времени, она наверняка бы достигла своей цели. Граф Голдфренд, преуспевающий в жизни, имел немалое состояние. Главным в этом деле для отца была почитаемость его рода, а для Элисон ‑ его «внутренний мир». Увиделась она со своим будущим мужем всего один раз и то ‑ перебросились парой фраз. Откуда и как она разглядела его так называемый «внутренний мир», Ванесса понятия не имела. Она присутствовала при их свиданиях, которых было-то всего два.
