– Я же сказал вам по телефону, что работаю! Некогда мне принимать гостей.
– Я именно потому и пришел, что по телефону уловил в вашей речи признаки психической нестабильности.
– Я не служу во флоте. Пока я не опасен для корабля или экипажа, вы мне не указ.
– Хорошо. Я уйду. – Уэст повернулся к выходу. – Просто не верю, что кто-то, страдающий клаустрофобией, может здесь спокойно работать.
Гуань окликнул доктора, но тот его проигнорировал. Тогда, как Уэст и ожидал, Гуань догнал его и остановил.
– Но как вы догадались? У меня действительно… клаустрофобия. Чудится, что меня запихнули в узкую трубу… а иногда что зажали между двумя железными пластинами и давят, давят, пока не раздавят в лепешку…
– Не удивляюсь. Посмотрите вокруг. – Доктор обвел рукой крохотное пространство, забитое переплетением кабелей и труб. – Вы исследуете величайшие объекты во Вселенной, а сами сидите в тесной норе. И как давно вы здесь? Вы не ложились в гибернацию уже четыре года, если не ошибаюсь?
– Я не жалуюсь. Задача «Гравитации» – догнать беглецов и передать их в руки правосудия, а не вести научные исследования. Хорошо, что для меня хоть столько места нашлось… Послушайте, причина моей клаустрофобии совсем в другом.
– А не прогуляться ли нам по главному плацу? Вам станет легче.
Доктор подхватил Гуань Ифаня за руку, и они поплыли к носу корабля. Если бы «Гравитация» разгонялась, путешествие от кормы до носа означало бы подъем из колодца глубиной в один километр. Но при дрейфе, в невесомости, это сделать куда проще. Плац располагался на носу корабля-цилиндра, под полукруглым прозрачным колпаком. Здесь казалось, что стоишь в космосе. По сравнению со сферическими каютами с их голограммами звездного неба на стенах в этом месте «эффект дематериализации» проявлялся с особой силой.
«Эффект дематериализации» – это термин космической психологии, того ее раздела, который занимается изучением психики астронавтов. На Земле людей окружают предметы, и потому подсознание принимает мир как материальный, овеществленный. Но в глубоком космосе, вдали от Земли, звезды всего лишь далекие яркие точки, а Галактика – фосфоресцирующий туман. И чувствам, и разуму кажется, что мир потерял вещественность, а на первый план вышла пустота. В подсознании космического путешественника мир утрачивает материальность. Эта когнитивная модель легла в основу космической психологии. Разум воспринимает корабль как единственный реальный предмет во Вселенной. На досветовой скорости движение корабля незаметно, и Вселенная становится одним бескрайним, пустым выставочным залом. Звезды в нем лишь иллюзия, а экспонат только один – корабль. У человека возникает чувство глубокого одиночества, а оно, в свою очередь, может вызвать у путешественника подсознательное заблуждение, что он является «сверхнаблюдателем» по отношению к одинокому «экспонату». Астронавт чувствует себя полностью обнаженным и незащищенным, что влечет за собой пассивность и страх.
Это беспредельно разомкнутое пространство порождало множество психологических осложнений при полете в глубоком космосе. Весь профессиональный опыт Уэста говорил, что клаустрофобия Гуань Ифаня – это явление редчайшее. И еще необычнее тот факт, что ученому не помогло бесконечное, открытое небо плаца. Беспокойство и тревога нисколько не ослабли. Похоже, Гуань прав – его состояние вызвано не теснотой в обсерватории. Этот случай интересовал Уэста все больше и больше.
